Евгений Редько

[b]Газета "Московский Комсомолец" № 25347 от 11 мая 2010 г.[/b]

Наталья Бондарчук: “Мы от Михалковых отличаемся. У нас семья рабоче-крестьянская”

Вся страна ее запомнила по полузапрещенному фильму Тарковского “Солярис”. Совсем еще юная девушка, Наталья Бондарчук казалась тогда всем такой же фантастикой, как и само кино. Загадкой она остается до сих пор. После немногих серьезных ролей в кино она перешла в режиссуру, стала снимать детские фильмы про олененка Бемби. Однако затем от олененка перешла к Пушкину. Теперь вот к Гоголю. Чем же еще удивит нас эта женщина — дочь знаменитого режиссера Сергея Бондарчука и великолепной актрисы Инны Макаровой, бывшая жена звезды 70-х Николая Бурляева — неведомо никому. А может, в день своего юбилея она сама нам готова об этом рассказать?

— Наталья Сергеевна, вы считаете себя принадлежащей к венценосному кинематографическому семейству? Ну как Михалковы.

— Все-таки мы от Михалковых отличаемся. У нас семья рабоче-крестьянская, и ничего венценосного ни в ком из нас нет. Мой отец и моя мама родились на абсолютно разных территориях — он в селе Белозерка, а она на станции Тайга. В шутку часто говорю, что они встретились только лишь для того, чтобы родилась я. Вот судьба: как можно выстроить себя, чтобы из деревенского парня стать режиссером с мировым именем. Это и титаническая каждодневная работа, и работа духа. Так что в этом смысле я принадлежу к уникальной семье. Здесь я упомяну не только своих родителей, но и бабушку Анну Ивановну Герман, которая меня воспитала. Она была сибирской писательницей. В 37-м году писали: “Нам не нужна Анна Герман и Жюль Верн”. Бабушка очень гордилась, что тогда ее творчество сравнили с Жюлем Верном, но писать она больше не могла и уехала из Сибири в Москву, чтобы воспитывать меня. Читала мне вместо сказок серьезные книжки. С четырех лет я погрузилась в классические, очень тяжелые для детского сознания вещи, как, например, “Отверженные” Гюго. А если взять творчество всех тех людей, которые меня окружали и были моими родственниками, включая Николая Бурляева, моих детей, то это, наверное, очень серьезный фрагмент киноистории.

— Но к семейству Михалковых, уверен, вы испытываете приязненное отношение.

— Безусловно. Я считаю, что тот флаг высокой культуры, который выпал из рук моего отца, с его уходом из жизни, был подхвачен именно Михалковым, и он продолжает его нести с самоотверженностью. Интересно, что враги Сергея Федоровича теперь полностью перенастроились на Никиту Сергеевича, причем с абсолютно теми же претензиями. На днях у себя в монтажке я смотрела последнее интервью с отцом. Он там говорит: “Корреспонденты все время меня спрашивают: зачем вы стали режиссером, вы же артист? И даже замечают, что неплохой”. И это уже после того, как “Война и мир” была снята, “Они сражались за Родину”. С одной стороны, это все обывательские разговоры, а с другой — страшная зависть к людям состоявшимся, к которым, безусловно, принадлежит и Михалков. Кстати, я просто была потрясена его последним фильмом “Предстояние”. Потрясена! И пошла не в Кремль на просмотр, хотя у меня была такая возможность (туда пошла моя дочь Маша), а в обычный кинотеатр, в обычный зал, и все люди, которые сидели со мной, обревелись. Сначала по отрывкам я думала, что это будет кино, похожее на “Они сражались за Родину”, а оказалось, что это фильм о промысле Божьем. Фильм поднимает такие невероятные пласты, и поймут его, думаю, далеко не все. Это о том, как нельзя творить кумиров, будь то Гитлер или Сталин, заниматься идолопоклонничеством. Михалкова я очень ценю как художника. У Цветаевой есть такая фраза: “Одна из всех, за всех, противу всех”. Наверное, это и девиз Никиты Сергеевича.

— Вы лично должны быть ему благодарны еще и за то, что в 86-м году на V съезде Союза кинематографистов он, единственный, заступился за вашего отца.

— Я не просто ему благодарна, а, зная мужественное сердце Михалкова, понимаю, что в это сердце пойдут те же самые ядовитые стрелы на кончике пера, которыми стреляли в моего отца. А когда нападают на главных действующих лиц в искусстве, кем бы они ни были, то дальше берутся за страну в целом. После того как прошел тот памятный V съезд, отец предсказал две вещи: будет небывалое падение культуры и случится развал Советского Союза. Все это сбылось.

— Ну а вы в пору вашей юности, молодости чувствовали себя защищенной за широкой спиной Сергея Федоровича Бондарчука?

— Я не могла чувствовать себя защищенной по одной причине: мои родители расстались, когда мне было 8 лет, то есть они прожили вместе только 10 лет. Потом у отца появилась другая семья, он женился на Ирине Константиновне Скобцевой. У меня с ней хорошие отношения, и я очень люблю своих сводных брата и сестру — Федю и, к несчастью, рано ушедшую из жизни Алену Бондарчук. Я Аленочку очень любила и люблю. Конечно, в какой-то степени фамилия меня защищала, но мне нужно было ей соответствовать. Я поступила в институт в мастерскую к Сергею Герасимову и Тамаре Макаровой. К этому времени подросли многие так называемые “дети молодогвардейцев”, то есть дети тех артистов, которые играли в знаменитом фильме Герасимова. Но из всех прошла только я одна. Герасимов мне признавался: “Наталья, знаешь, сколько писем пришло, что я тебя взял по блату?”. Хотя никакого блата не было. Я проходила строжайший экзамен. Потом уже Тарковский мне сказал после “Соляриса”: “Ты знаешь, со мной перестали здороваться”. — “Почему?” — наивно поинтересовалась я. “Так ты же ставленница Герасимова и дочь Бондарчука”. Он увидел, как я надулась, спросил: “А сколько же тебе лет было, когда твои родители расстались?” — “Восемь”, — говорю. “А мне было три года”, — сказал Тарковский. То есть он прекрасно понимал мою детскую драму.

— После ухода отца в другую семью как часто вы с ним виделись, общались?

— Не так часто, как хотелось бы, но в основные этапные моменты в нашей с ним совместной жизни мы были рядом. Когда он вместе со мной посмотрел “Солярис”, то тут же очень тепло поздравил Андрея Арсеньевича. Ну а мне отец тогда сказал: “Что же ты будешь играть дальше?” Он ведь понимал, что таких ролей, которая досталась мне, очень мало. Но дальше была “Звезда пленительного счастья”, фильм Герасимова “Красное и черное”… Так что я не была обделена достойными ролями. И все эти фильмы смотрел мой отец. Потом, когда уже появился Ванюшка, наш с Колей Бурляевым сын, отец очень любил его слушать. Он хорошо понимал музыку, а Ваня сразу был музыкальным мальчиком и играл ему свои произведения. Я приходила домой к отцу в новую семью и видела еще совсем малюсеньких Федю и Аленку. Алену я снимала в своем первом фильме “Живая радуга”… Как-то Алена мне призналась: “Знаешь, Наташа, он и нам тоже не очень много внимания уделял, он же весь был погружен в свое творчество, а это для него самое главное”. Действительно, жизнь Сергея Федоровича — это его фильмы. Хотя нас, своих детей, он очень любил.

— Но говорят, что он был довольно тяжелый человек, с непростым характером. Вы это на себе чувствовали?

— Нет, здесь мне очень повезло. Большое видится на расстоянии. У меня же с ним никогда не было кухонных интересов. Я полюбила отца в синтезе его творчества. Когда мне не хватало общения, я смотрела его фильмы и глубинно понимала Сергея Федоровича как художника. То, что каждый день на кухне не было папы, помогло мне ближе понять то, чем он занимался. Я была непредвзятой зрительницей. Все, что делал отец, меня просто потрясало.

— Простите за вопрос, ваша мама, знаменитая актриса Инна Макарова, тяжело воспринимала развод с Бондарчуком?

— Да, тяжело. И повторно замуж она вышла через много лет. Сейчас она уже более 25 лет живет со знаменитым профессором-хирургом Перельманом и счастлива с ним. Он изумительный человек и, несмотря на то, что хирург, очень веселый. Мы с ним все время шутим, анекдоты друг другу рассказываем. Так что маме очень повезло в этом плане. Михаил Израильевич за свою жизнь как врач спас огромное количество людей. Он уникальный человек.

— Когда Тарковский вас пригласил на роль в “Солярисе”, это были вначале пробы или он сразу сделал предложение именно вам?

— У нас с ним были романтические отношения. Но сначала Тарковский не утвердил меня, а передал своей подруге Ларисе Шепитько, у которой я снялась в прекрасном фильме “Ты и я” по сценарию Геннадия Шпаликова. Затем уже, увидев меня у Ларисы, Тарковский спросил: “А это кто?” — “Твой подарок”, — ответила Лариса. “Ну так давай подарок обратно”. Так я очутилась на съемках “Соляриса”. На самом деле Тарковский пробовал очень многих: Биби Андерсон, которую он мечтал снимать, свою жену Ирму Рауш, Иру Купченко… Но остановился на мне только после того, как увидел фильм “Ты и я”.

— Вы в то время принадлежали к золотой советской молодежи?

— Никогда не была золотой молодежью. Знаете почему? Я с детства приучена почти к кочевой жизни. По маме я сибирячка, и бабушка всегда меня брала с собой в походы. Я не люблю никакую другую жизнь, кроме природной. Меня силой не затащишь ни в какую тусовку, даже обычный ресторан для меня тягостен. Я люблю у костра сидеть, на лошади ездить. Объездила весь Алтай, исследовала Гималаи. Вот это мое, вот это я люблю. Я и сейчас с вами разговариваю, а меня окружают две собаки и кот, который вот почему-то бросился мне на голову. Кстати, мое имя с древнегреческого переводится как “природная”. С фильмом “Солярис” я объездила 52 страны мира: от Гвинеи-Бисау до Новой Зеландии, Исландии… И везде, когда меня спрашивали: “Что вы хотели бы увидеть?” — отвечала: “Заповедник”. А вот тусовки с пыльными портьерами, оплеванным полом и красными лицами ненавижу. Так что ни к золотой молодежи, ни к золотому среднему возрасту и старшему я не принадлежу. Всегда почти без копейки денег, потому что все отдаю кинематографу. Все снимаю за свой счет.

— “Без копейки денег” — это вы, наверное, сильно преувеличили?

— Нет, не сильно. Дело в том, что я занимаюсь совершенно нерейтинговым делом. Я делаю фильмы о золотом веке России. О Пушкине, а теперь и о Гоголе. Ну сами посудите, кому сейчас это нужно? Надеюсь, конечно, что зрителям, но вот так просто устроить картину на телеканал нет никакой возможности. На фильм даются копейки, я даже не буду называть эти суммы, потому что стыдно. А дальше иди с шапкой по кругу и кланяйся: подайте Пушкину на рубашку и Гоголю на портфельчик. Чтобы снять фильм о Гоголе, съемки которого пришлись на кризис, мне пришлось заложить квартиру, где прописаны мои внуки. Я попала в очень серьезное положение, но выкарабкалась кое-как. Сейчас вся в долгах. Группа съемочная тоже стонет, потому что практически мало кому заплатили. Но были даже случаи, что актеры отказывались от своих гонораров, понимая, что снимаются в таком уникальном фильме о Гоголе.

— Неужели Заворотнюк тоже отказалась от гонорара?

— Отказалась. Вообще, Настя прелестный человек, я ее очень люблю, она так самоотверженно относилась к роли, так серьезно репетировала. Когда она пришла озвучивать, у нее тряслись руки. Она говорила, что боялась испортить уже сделанное. Но потом перекрестилась, вошла в павильон и озвучила все прекрасно. Она очень хорошая драматическая актриса. Думаю, те, кто увидит ее в роли Смирновой-Россет, поймут, о чем я говорю.

— Ну а в роли Гоголя, надеюсь, у вас снялся не Сергей Безруков?

— Нет, Евгений Редько. Хотя, признаюсь, Сергея как актера я очень ценю. А Евгений просто уникальный актер. В нем есть некая странность, которая была и в Гоголе. Валя Теличкина в фильме сыграла его маму, Коля Бурляев тоже снялся у меня с Ингой Шатовой, своей супругой. Вот так надо ухитриться расстаться со своим мужем, чтобы только улучшить отношения. У нас с Колей полное взаимопонимание, он великолепный отец, вообще человек уникальной души. Несмотря на то что у меня свой муж, Игорь Днестрянский, у него своя жена, мы, например, на свадьбе нашей дочери, Машеньки, были все вместе. И Маша недавно мне сказала, что она ни разу не почувствовала, что рядом нет отца. А вот я, к сожалению, это почувствовала, потому что пять лет не виделась с Сергеем Федоровичем. Папа приехал к нам, когда мне уже было тринадцать. И каждый раз, когда мы с ним встречались, он всегда плакал. Но у меня нет никаких претензий к Ирине Скобцевой. Маму и папу развел кинематограф… А за Ирину Константиновну мне сейчас так тяжело. Я понимаю, что такое потерять дочь. Это невыносимо даже для моего сознания. Я молюсь за то, чтобы ей стало полегче.

— Наталья Сергеевна, с вашим первым мужем, Николаем Бурляевым, вас познакомил Тарковский?

— Коля сидел со своим другом Василием Ливановым в кинотеатре. Они смотрели “Солярис”. Вдруг Коля, показывая на меня в экран, сказал Васе: “Эта женщина будет со мной”. Потом так получилось, что мы снимались в одном фильме у режиссера Мащенко. Но его там не утвердили, и я ушла с этой картины. А впервые я увидела Колю в фильме “Мама вышла замуж” — такого худенького, который просит у девушки в магазине 75 граммов колбасы. Она ему: “Вам кусочком или нарезать?” А он: “Куском!”. После этого эпизода мне так захотелось его накормить.

— Как мы с ним любим шутить: в нашем браке год за три дают. Мы, Бурляевы-Бондарчуки, очень страстные люди, и у нас все бурно происходило.

— Нет, это еще страшнее — казачья семья. Во мне, например, намешано девять кровей. Гремучая смесь — там и болгары, и сербы, и турки, и вятичи, и поляки… Кого только нет! И у Коли то же самое. Так что, если мы спорили — шашки наголо и помчались друг на друга. Ну а сейчас у нас отношения просто идеальные, и я очень благодарна Коле за то огромное внимание, которое он оказывает нашим детям. Таких отцов еще поискать.

— Но в этих спорах кто-то же рано или поздно должен был уступить.

— Я не помню, кто в конце концов уступал. Но не всегда же у нас были такие военные отношения. Иногда годы были просто идеальные. Особенно когда мы снимали “Детство Бемби”. Первую и вторую часть “Бемби” делали лет пять, а там снимался маленький Ванюшка. Потом фильм “Лермонтов”. И все совместно, а это очень объединяет семью. Тяжелее, когда все уже закончено, что дальше — непонятно, и тут начинаются всякие конфликты.

— Так почему же вы расстались? Вместе было уже невозможно?

— Мы не любим об этом говорить. Что-то было изжито, видимо. На самом деле мы расставались очень часто, но как-то возвращались все время. А тут не вернулись. Такое бывает. Но ни его нынешняя жена, ни мой нынешний муж тут вообще ни при чем. Мы расстались до них. Поэтому никто не виноват.

— Так что же общего между той девушкой, в которую после просмотра фильма “Солярис” влюбилась, наверное, вся страна — и вами, сегодняшней?

— Со временем я стала более оптимистичной натурой. В те годы, когда снималась в “Солярисе”, мне было 19 лет. Будучи сугубо советским ребенком, я, естественно, была некрещеной. Я окрестилась. Сама. Мне это очень помогло. И еще я стала понимать, что в наших бедах никто не виноват, только мы. Что бы ни происходило, нельзя никого винить, лишь самого себя. А общего между той Наташей и нынешней — это детский романтизм. Я вот всю жизнь мечтала увидеть подводный мир, хотя не плаваю с аквалангом, как-то не получилось у меня. Но когда я все-таки нырнула в Красное море и увидела массу разноцветных рыб, которые на меня смотрели со всех сторон, то была счастлива. Так что правы те, кто утверждает: если хочешь быть счастливым — будь им!

http://www.rosbalt.ru/print/651081.html

[b]Российское кино: взгляд из-за плинтуса[/b]

В столице завершился 31-й Московский международный кинофестиваль. Кинофорум удался, — нет нужды рассыпаться в похвалах, но и отрицать бессмысленно. К тому же, отечественное кино, как мы знаем, не ударило в грязь лицом, а это всегда приятно.

В рамках форума, в двух ипостасях – одновременно и часть «большого фестиваля», и его «младшая сестра» — проходила российская программа. Здесь все было скромно – в том, что касается антуража. Показ шел в одном лишь месте – в Доме кино на Васильевской. В знаменитом здании, похожем на модернистский кубик, а внутри сильно изношенном, — но зато, как говорится, «намоленном» поколениями зрителей. Здесь не было никаких долгих и помпезных церемоний, – что, по мнению многих, является большим плюсом. В большом зале – по три художественных фильма в каждый из восьми дней. В малых – целая россыпь документалистики и анимации плюс драгоценная ретроспектива Киры Муратовой.

Роль мэтра мужественно исполняла кандидат икусствоведения Ирина Павлова, перед каждым фильмом в большом зале выводившая на сцену творческую группу. Никита Михалков посетил открытие и закрытие, и оба раза был немногословен. На закрытии он произнес: «Ничего говорить не буду. В стороны посмотрите – ура!»

А закричать «ура» было отчего. Зал был набит битком, люди стояли во всех проходах и сидели на лестницах сцены, — столько было желающих увидеть фильм Сергея Снежкина по повести Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом». Фильм, мягко говоря, «непарадный» и вообще жутковатый, хотя и с сильными элементами комедии «сквозь слезы».

Книга Павла Санаева стала бестселлером по понятным причинам – автор вполне откровенно рассказал о своем детстве в семье дедушки – народного артиста СССР Всеволода Санаева – и бабушки, которая когда-то давно немножко тронулась умом, так что расти и жить там было не очень просто. Оказался же автор (и его герой) у бабушки потому, что его мама в какой-то момент самоустранилась от сына, устраивая жизнь с новым мужем, и теперь ее за это нипочем не хотят простить. В общем, «деликатная ситуация», — мы еще только начинаем привыкать к тому, что жизнь знаменитых людей очень часто бывает публичной и очень редко бывает приглаженной.

Светлана Крючкова в роли бабушки превзошла все мыслимое и немыслимое. Великолепны и остальные актеры – Алексей Петренко в роли дедушки, Мария Шукшина в роли мамы и юный Саша Дробитько в роли самого внука. Все же, думается, такое море «желающих быть похороненными» за плинтусом объяснимо не только актерским мастерством. Очень у многих из нас в детстве были травмы и тяжелые моменты, о которых вспоминать-то не хочется, но тема сама притягивает.

Непонятно лишь, для чего было киношникам и без того мрачную реальность делать еще мрачнее. Ведь муж-то мамин – это тоже был человек весьма известный, Ролан Быков. Не только известный, но и благородный, и после бабушкиной смерти жизнь семейства Санаевых-Быковых, в общем-то, наладилась, да и сам Павел Санаев благополучно вырос, стал, хотя и средней руки беллетристом, но вполне хорошо выглядит. А тут, в кино, вместо человека, сопоставимого с Быковым, выведен какой-то алкаш богемный, которого теще с тестем любить и вправду совершенно не за что (да и жене – есть ли за что?)

Как бы там ни было, «Похороните меня за плинтусом» — не самый страшный фильм российской программы, хотя, возможно, и второй по этой части. Терновый венец себе снискала «Одна война» Веры Глаголевой. По странному совпадению, день премьеры, 25 июня, оказался самым холодным днем месяца, было 13 градусов и дожди. Но те, кто собрался в Доме кино, смогли в полной мере ощутить тяжесть ситуации на отдаленном острове у карельского побережья.

Там, в самом конце войны, собранные в рыболовецкую артель, живут несколько женщин с детьми, рожденными от немцев. Их сюда сослали, они надеются, что после победы их простят, хотя догадываются, что на самом деле не простят, — напротив, отправят в лагеря, а детей – в детдома. Такие вещи при Сталине бывали, — победившее государство, увы, не проявило милосердия к очень многим категориям своих подданных. В общем, обычная процедура, — этих туда, этих сюда. Но все это наложилось на День Победы – не ежегодный, а тот самый, единственный. Да еще резко ограниченное островом число действующих лиц, — ну, и, как водится, «не выдержали нервы».

В последний момент начальник рыбартели, инвалид-фронтовик (Александр Балуев), просто увозит этих женщин с детьми на катере (куда он их, кстати, увозит, не совсем понятно: то ли вообще топиться, то ли к отшельникам-староверам, которых еще отыскать надо, то ли в соседнюю Финляндию, что тоже крайне рискованно). А заставший это преступление майор госбезопасности решает пожертвовать собой, отпустив их. Впрочем, слова «решает» и «отпускает» тут не вполне точны, – просто, ну, КАК ты их будешь хватать?!

«Одна война» смотрится на едином дыхании и пробирает до костей. Единственная маленькая ложечка дегтя: майор почему-то ходит в парадной светло-серой шинели с полевыми защитными петлицами, — сочетание, во-первых, невозможное никогда и нигде, а во-вторых, совершено непонятно, зачем понадобившееся. Но это уже общая черта кино: форма не соблюдается практически ни в одном фильме, и с этим пора смириться.

«Светлую сторону» бытия зрителю вдоволь продемонстрировали, скажем, два фильма из жизни великих писателей: «Гоголь. Ближайший» Натальи Бондарчук и «Татарская княжна» Ирины Квирикадзе об Анне Ахматовой (с Ханной Шигулой). При всей несхожести Ахматовой и Гоголя – и при всей вероятной несхожести Бондарчук и Квирикадзе – обе картины сделаны, что называется, доброй женской рукой. Оба классика показаны положительно, однако, без слащавости. Дотошных поисков «сексопатологии» нет, — а любовная интрига, между тем, есть. То, что у Квирикадзе наличествует завлекательный сюжет, а у Бондарчук сюжета как такового нет, — в данном случае несущественно. И то, и другое смотрится с душой.

Российская программа богата молодыми режиссерами, чья продукция, как ей и положено, изобилует и трогательными «страшилками», и малобюджетными поисками по принципу «голь на выдумки хитра». Здесь можно выделить взятый в качестве «открывающего» фильм Бориса Хлебникова «Сумасшедшая помощь», в центре которой – пожилой инженер-оборонщик, на старости лет повредившийся умом и начавший борьбу с мелким будничным злом нашей жизни. Только действует-то он по своей, полоумной логике, — что и приводит героя к гибели. Но по дороге к трагическому концу – целое море комедийных сцен.

Или взять «Обстоятельства» Павла Руминова – такая «киноантреприза», где четверо актеров в одной квартире разыгрывают довольно дурковатый сюжет, имеющий, однако, свою логику. Или еще «Время земляники» Виталия Галилюка – «молодежную мелодраму», наивную почти до бесстыдства. При всех недостатках этих картин, — все их можно смотреть. В них есть «изюминки», — и даже «Земляника» не до конца пересахарена. А исполнитель роли инженера в «Сумасшедшей помощи» Сергей Дрейден сыграл в нескольких фестивальных картинах, на седьмом десятке лет так приятно и ярко раскрывшись в большом кино.

Не будем наивными и мы, — никакой фестиваль, конечно, не мог примирить «михалковцев» с «антимихалковцами». Но отодвинуть начавшуюся вражду на задний план и дать слово всем, — вот это удалось. Хотя персоной №1 в российском кино считается Никита Михалков, известный жесткими державно-монархическими взглядами, - и «золотой призер» фестиваля – «Петя по дороге в царствие небесное» Николая Досталя, и открывший «большой» фестиваль «Царь» Павла Лунгина – картины с гуманистическим пафосом, отнюдь не державно-имперским.

Сам же лидер «антимихалковской оппозиции», кинокритик Виктор Матизен на фестивале тоже выступил. На одном из круглых столов в Доме кино, в присутствии Михалкова (который, правда, в его сторону категорически не смотрел) Виктор Эдуардович изложил свое видение кинематографического процесса. По мнению Матизена, в условиях кризиса будут сниматься, прежде всего, большие патриотические фильмы за казенный счет (и сами весьма казенные, — был подтекст). А также все виды дешевого малобюджетного кино со своей свободой, но и со всеми недостатками дешевизны. «Среднему» же фильму теперь непоздоровится.

Никита Михалков со своей стороны заметил, что следовало бы обратить внимание на полную деградацию искусства кинорежиссера и многих смежных специальностей. По счастью, к фестивалю это относится в наименьшей степени.

И еще один круглый стол был посвящен мобильному кино. Пришло время наконец-то заметить, что современный мобильный телефон и его видеокамера – в сочетании с возможностью быстро выкладывать отснятые сюжетики в Интернет – породили новое искусство. И массу проблем наряду с ним. За этим столом не было знаменитостей, — зато режиссер Александр Велединский с актером Константином Михайловым при посильном участии окружающих тут же, на месте, сняли одноминутный фильм. Жаль только, выложить его с такой же оперативностью в Интернет не удалось.

В общем, ни смехом, ни слезами, ни большим, ни малым зрители отнюдь не обделены. Как сказал поэт, «дай нам, Господи, еще годок прожить, чтоб еще раз так повеселиться».

Леонид Смирнов

Елена...а может, есть еще и Оптина пустыня, а не только Оптина пустынь :D Вдруг это не незнание автором русского языка, а незнание нами географии ;)

[quote]написал это, будучи в Оптиной пустыне[/quote]
Пардон? Оптина пустыня?

http://www.kp.ru/daily/24316.4/508950/

Еще одна статья в Комсомольской правде: Наталья Бондарчук: «Ради «Гоголя» я заложила квартиру»

http://www.kp.ru/daily/24314/508034/
http://www.kp.ru/daily/press/detail/2971/#

[b]Режиссер Наталья Бондарчук в гостях у "КП"[/b]
Наталья Бондарчук ответила на вопросы читателей 22 июня.

Стенограмма онлайн конференции

Ведущая - корреспондент отдела культуры Анастасия Плешакова.

- Добрый день, сегодня у нас в гостях Наталья Сергеевна Бондарчук, известная актриса и режиссер, дочка выдающегося режиссера Сергея Бондарчука. Здравствуйте, Наталья Сергеевна.

- Здравствуйте.

- Наталья Сергеевна, мы вас пригласили по случаю первого показа в Москве вашего нового фильма «Гоголь. Ближайший». В субботу в Доме кино прошла еще не премьера, премьера нас ждет осенью, а был показ в рамках Московского международного кинофестиваля. Как приняла фильм публика? Ваши первые московские зрители, которые такие требовательные. Наверное, в провинции легче обкатывается фильм, чем в Москве?

- Вы знаете, у меня всего было два опыта. Я могу сказать о фильме, что это кинематографический младенец, потому что он только создан. Первый показ был в Липецке на фестивале «Золотой витязь» и это был вообще для меня страшный показ. Я думала, Господи, только чтобы не остановилась проекция, потому что показываем с диска, да, а диски, как известно, тормозят. Следующий диск я уже проверила, это в Москве, вот вчера было. Но тоже переживания были. И, кстати, хорошо, что проверили, было там торможение, но мы исправили. Денег нема.

- Неужели?

- Да, да, вот кризис у всех, поэтому мы создаем фильм такими поступательными движениями. Еще полгода назад я схватилась за голову – думаю, боже мой, недострой, опять недострой. Значит, «Гоголь», еще часовой материал, не доснят, уже кризис, денег нет, ничего нет, долги. Ужас!

- Да неужели в юбилейный гоголевский год, когда, по-моему, вся страна, так или иначе, участвует в праздновании 200-летия Гоголю, неужели трудно найти даже на Гоголя?

- Вот я хочу сказать – если все мои письма, к кому я обращалась, сложить, это будет многотомное произведение в стиле Гоголя как раз. А на самом деле помогли только две крупнейшие организации, «Инвестбанк» вот сейчас подхватил нас к реализации уже полной, к премьере. И замечательный фонд «Русский мир», который возглавляет Никонов. Это замечательная совершенно организация, которая поддерживает связи сейчас со всем миром. Русским миром, где бы он ни находился. Но вчера мы переживали ужасно. Потому что все-таки показ с DVD фильма, который сделан на пленке для широкого экрана, с долби, стереозвуком он должен быть, это, конечно, минус. Но я смотрела, все время сердце у меня так колышется. Первый просмотр, липецкий, там все-таки был фестиваль православный, где очень много было верующих людей. И было так. Мы с Настей Заворотнюк встали, с исполнительницей одной из главных ролей, и к нам ручки потянулись. Там были дети. Вот я никогда этого не видела. Руки потянулись. Не с автографом, а чтоб прикоснуться. И они стоя аплодировали. Вчерашний зал Дома кино – это совсем другое. Но я смотрю, те же моменты, на которые реагировал Липецк, тоже реагируют. И смеются, и женщина потянулась за платком впереди меня – значит, заплакала. Ну, так, чуть-чуть поаплодировали на титрах. Но когда зал включили, то просто шквал народу пошел на нас. С благодарностью. Вот это дорогого стоит. Потому что, конечно, это фильм беззащитный абсолютно.

- В смысле?

- От тех людей, которые, предположим, не религиозные совсем, какие есть. Этот фильм все-таки очень религиозен. Если понимать душу Гоголя и ей сострадать, надо хоть капельку быть внутри, причем, неважно какой конфессии, но важно иметь вот высшее, да, к которому обращаются и ради которого жил и творил последние годы Гоголь. И еще одно – надо быть очень близко к идее, что образ это живое существо.

- Откуда такие фантастические у вас идеи, образы, где вы их берете?

- Да, доктор Тарасенков спрашивает Гоголя – а вы видите своих персонажей? Он говорит, я не только вижу их, но я вижу все, о чем я пишу и думаю. Это мой дар и мое проклятие. Почему проклятие? Потому что он осознал в середине жизни, что он за это, за создание этих образов, понесет наказание перед Господом. Он был очень верующим человеком изначально, с маленького Никоши, который был воспитан так, и у него были священники в роду, и мать была невероятно, она говорит в картине, ее играет Валентина Теличкина, замечательная актриса наша, я ее очень люблю. Она говорит – я видела сквозь оболочку тело. То есть, она видела душу. И этот дар передался Николушке. Вот это видение, может быть, другого мира, параллельного нам, во всяком случае, я не исключаю такое с Гоголем. Потому что я знаю многих людей, которые обладают этим видением. В этом видении есть прельщение, как вот у нас в церкви есть замечательное такое понятие – впасть в прелесть. То есть, прельститься. Потому что прельщение больше. И Николай Васильевич не избежал этого. К сожалению, у меня не было возможность дать эти сцены, где у меня было проявлено вот это прельщение самим собой, своей гениальностью…

- Такое самолюбование?

- Не просто. Он начал мессианство. То есть, вот как бы он – мессия. Потом понял, что это тоже грех великий. Осознал его, болезненно очень осознал. Даже вот написал – вот здесь я был в прелести, он даже написал это, будучи в Оптиной пустыне, в библиотеке. Но не будем уходить в такие уж религиозные тонкости, но я хочу сказать, что вы знаете, кто лучше всего смотрит такие фильмы? Религиозные люди и дети от 11-15 лет – очень хорошо смотрят. Потому что у них нет двойного «я», они не будут ни с чем сравнивать, они будут просто воспринимать это как есть. И недаром я сейчас приглашена в «Орленок» на фестиваль детских фильмов.
Ко мне подошел из Молдавии священник в Доме кино и сказал, что этот фильм - живая проповедь. Для него. Но люди, которые искушенные в кинематографе, они увидят – некая бедность, которая есть в этом фильме, это самый бедный фильм по деньгам исторического фильма.

- Так не скажешь. Наоборот, я обратила внимание, такое впечатление, что натурные съемки шли и в Италии, на Украине…

- На Украине – да.

- А Италия была компьютерная?

- А Италия была так. Мы с Машей Соловьевой, моим любимым оператором и с Виктором Сапрынским, это режиссер монтажа, выехали в Италию, на выбор натуры. Губа раскаталась, думаю, сейчас найду красоту итальянскую, а я Рим очень люблю. Нашли все. Где жил Гоголь, где жил Иванов, линия Иванова у нас была. Все, все отсняли, договорились с гостиницами – все. И, слава богу, сняли многое на панорамный аппарат, есть такой аппарат, который очень быстро снимает. И вернулись. И все. Это все, что у нас было.

- Ну, пригодилось, тем не менее.

- Конечно, мы это все ввели в режим движения, подложили облака. И ощущение движения есть. Но на самом деле это хорошо снятые фотографии. Вот это наша Италия. Зато Украина, вот тогда мы еще не знали о кризисе, мы только начинали, у нас хоть какие-то средства были. И у нас еще была договоренность со студией Довженко, что они нам дают все по бартеру. Мы получили красивый такой павильон, где проходили интерьерные съемки. Я же наполовину украинка, по отцу, и очень люблю Украину. И вот тут мы, так сказать, могли себе позволить и вторую камеру, и лошадей, и черного козла. И вот это поле, вы помните, подсолнухи… И ощущение красоты этого села, и селяне.

- И черную кошку.

- И черную кошку, и мистику, все, что угодно. Разгулялись. Ровно на неделю. Приехали и сказали – ой, боже, а дальше на что снимать? И началось вот это кляньчанье, я как всенародная попрошайка, честное слово. Я только и делала, что ходила, писала, просила, умоляла и т.д. Ну, мне государство выделило 29 млн. рублей на эту картину, вы понимаете, что это такое для исторического фильма. Мы не укладывались в эту сумму. И чуть больше опять же вот «Русский мир», «Инвестбанк», которым я невероятно благодарна. Без их помощи практически мы бы не довели фильм до конца. И вот самый был трагический момент, который я запомнила – это зима 2008 года, уже начался кризис, ничего нет. И думаю, боже мой, еще час не отснятого материала. Значит, на студии Довженко, опять же по бартеру, отдали все, что у них есть. Бесплатно павильон, все аксессуары, наш художник владел всем, что там было. Он создал эти красивые павильоны, там даже есть барельеф с фильма «Овод»…

- А там вообще, наверное, ничего не снимается сейчас?

- Ничего. Мы одни были. Приехали, холод был такой, павильоны не отапливались. И вот у наших актрис немножко парок шел изо рта, а они Ниццу изображали. И мы сняли часовой материал за шесть дней. Это даже в сериалах не принято так работать. Мы просто вот кровь из носа работали. И я такого еще не испытывала. Вот как на фронте. Ну, я думаю, что во время войны так снимали фильмы, как мы снимали «Гоголя».

- Наталья Сергеевна, давайте объясним название фильма «Гоголь. Ближайший». Начинается картина с того, что показывается картина Александра Иванова, великого русс кого живописца, где среди странников…

- Да. Можно я дорасскажу? В самом сценарии была целая линия Иванова. И были мастерская его, и мне хотелось соединить этих двух художников, что один писал «Мертвые души», другой писал эту великую картину.

- И они дружили?

- 22 года. Вы представляете, 22 года, одну картину 22 года.

- Мог себе позволить…

- Ничего он не мог себе позволить, он уже почти с ума сходил от голода и еще, когда привез картину, ее обругали и он очень скоро скончался. Любой такой художественный подвиг – всегда он не оценен сразу, он оценен последующими поколениями. Вот сейчас кто не знает картину Иванова «Явление Христа народу»? Но как она создавалась, в каких трудных обстоятельствах, сейчас уже мало кому известно. Гоголю это хорошо было известно. И вот однажды Иванов пригласил его, чтобы он позировал для одного персонажа. И сначала он развернул его от Христа, а потом стал медленно, на всех эскизах это видно, поворачивать лицом к Христу. Потому что разворачивалась душа Гоголя к христианству, к Богу. Он это понимал. И в конце концов оказалось, что на картине этот персонаж, который и называется сейчас «Ближайший». Ближайший ко Христу. И мы взяли-то последние годы жизни. И я хочу сказать, не было бы правильно отобранного актера… Вот как вам актер?

- Мне очень он понравился. Более того, он разный. Гоголь у него вот, знаете, очень трудно, наверное, такие крупные исторические личности создавать, имея какие-то хрестоматийные понятия, представления по школе. А получается, они, как правило, одной краской были написаны. А у вас он очень разный. И он вообще местами казалось, будто он списывал этот образ, придумывал, создавал, с памятника Гоголю, где он какой-то такой скрюченный немножко сидит, грустный Гоголь… И вот я смотрела на вашего Гоголя и узнавала этот памятник. Но иногда он такой прямо…

- А иногда он светлый и веселый, с шутками.

- И любитель женщин даже местами.

- Ну, я хочу сказать, не совсем любитель женщин. Потому что вы видели, что у него было отношение к женщине, как к Мадонне, как к богоматери и как к блуднице. То есть, противоречивое отношение. Он встретил в раннем возрасте такую женщину, видимо, которая больше напоминала Панночку. И он очень остерегался плотской любви. А платоническая любовь у него прямо сквозит во всех письмах. Он и заигрывает, он даже немножко кокетничает с женщинами. И так далее. Его всегда окружали женщины. Причем, самые лучшие.

- И обожали его.

- Обожали. Смирнова-Россет – это был ее ближайший друг, которым, мы видим, она хотела владеть полностью, но он ее до себя не допустил.

- Ну, еще бы, если ее играла Анастасия Заворотнюк, наверное, любой бы испугался, не то что Гоголь.

- Вы знаете, я очень Настеньку люблю в этой роли. И не только в этой роли. Она ученица Олега Табакова. И, конечно, в «Табакерке» она играла замечательные роли, классические роли. А потом ее уже стали эксплуатировать в одном направлении. Такое бывает. Вот Шурик, да, Демьяненко – есть многие, особенно комедийные актеры, которые стали заложниками одной-двух ролей. И я надеюсь, что после выхода нашей картины на Настю совершенно посмотрят с другой стороны. Она великолепная драматическая актриса.

- Ну, там, где она говорит «Мыкола, Гоголь», ну прямо нянька Вика.

- Да, да. А там, где Оптина пустынь?

- Ну да, в этом смысле я с вами полностью согласна, что она заложница этой роли и очень ей будет трудно от этого избавиться. Вы человек великодушный, в нее верите.

- Я ее очень люблю. Я смотрела вчера с ее избранником, фигуристом. Ну, он очень очаровательный человек, и он так простодушно смотрел картину. Вот если бы все зрители все были такие, как он. Он смеялся всем шуткам… И он так нежно меня поблагодарил за Настю.

- Он такой трепетный, почти как Гоголь, вот я бы даже сказала. Такой утонченный.

- Вы знаете, я хочу сказать, что у него абсолютно иконописное лицо и его можно снимать в очень непростых ролях. Я сейчас отмечаю таких людей, которых можно снимать в исторических фильмах. На нем нет вот этой печати современности. Распальцовки нет совершенно. У него есть простодушие. Поэтому, я думаю, что к Насте, ну и как она трепетно относилась к роли, она практически снималась без гонорара у нас. Она выезжала в любой момент – как только мы ее зовем, она выезжает на площадку. Она долго готовилась, мы ночами с ней репетировали. Каждая сцена была отрепетирована. То есть, она очень мне понравилась и в работе, и в конечном результате. Ну, еще одна моя актриса, совсем молоденькая, да. Как вам Вельгорская?

- Очень мне понравилась. Во-первых, очень хорошенькая, талантливая. Мне понравилась девочка. Я Гоголя понимаю, почему он ее так полюбил. Ну, мы раскроем тайну?

- Ну, раскроем, раскроем. Какая же она тайна, когда это Мария Бурляева, да. А все знают, что Иван да Марья – это мои дети от Николая Петровича Бурляева.

- А Иван там музыку написал, да?

- Да. Он композитор. Давно. Мы с ним сотрудничаем с его 11-и лет.

- Ну, талантливые дети. Николай Петрович тоже, кстати, не обижен. Он графа Толстого играл.

- Да. И он очень редко соглашается сейчас играть. И понятно. Он согласился у меня играть Тютчева. Я думаю, что его роль еще впереди. И вы знаете, вот такого плана, как он играл в «Рублеве», как он играл в фильме у Баталова «Игрок» по Достоевскому – это должна быть масштабная роль, где бы его вот сейчас накопившаяся сущность раскрылась. Думаю, что это впереди.

- Ну, по сути, во всех ролях, а начиная с «Иванова детства» - там он совсем ребенок, но видно, что талантливый ребенок.

- У него, по-моему, 60 или 70 ролей в кино. Очень много. И он очень избирателен сейчас. А для Маши это был дебют в большом кино. Нет, нет, она снималась в некоторых эпизодах и в «Пушкине», и в 4 года она снималась, я ей подарила, значит, был такой фильм по рассказу Лескова «Зверь» - «Просите, и будет вам». Там две сестры – Наташа Белохвостикова и я. Тоже 19 век. И я подарила своих детей Наташе. И вот ей там 4 годика еще. В 8 лет она уже вышла на сцену детского театра «Бэмби», играла разбойницу, очень соответствовала этой роли. Очень соответствовала. Потом она сама избрала ГИТИС. Причем, как ни странно, это был драматический курс, но ближе, конечно, к концертным таким вот вещам. И она занималась пением, а теперь она актриса театра Маяковского.

- Ну, хорошо.

- Я тоже считаю, что очень хорошо. У нее, конечно, небольшие рольки, но много их. Я уже посмотрела весь репертуар театра Маяковского – и в «Карамазовых» она там, и т.д. И вот это ее первая роль, в которой, конечно, она очень волновалась.

- Нет, она хороша. Во-первых, вы там очень красивых женщин подобрали.

- Валентина Теличкина какая! Аминова, которая Вельгожскую играет.

- А которая ее маму играет!

- Да, вот это Елена Аминова.

- Давно ее очень не было на экране.

- Да. Одна ее фраза «Полюбила не того» чего стоит!

- Да, такая современная фраза! На века!

- Весь зал грохнул в этот момент. Там много забавных таких моментов. Я сама тяготею к смешению некоторых жанров. Я очень люблю трагикомедию. «Ты и я» Шпаликова, где я играла девчонку, которая решила покончить с собой. Вот уже веревку на шее завязывала, а тут коза идет. Ну, как это при козе она решила покончить с собой? Вот уже все готово, а тут в бочок пустой стучат, обедать зовут. Либо дальше вешаться, либо обедать сходить – жить неохота, а есть хочется. Плевать, решила – пообедаю, а там видно будет. Вот это мой любимейший жанр. Казалось бы, трагическая ситуация, но вот эта улыбка – она заводит. И я люблю смотреть такие фильмы, обожаю. И я и дальше хочу всегда сочетать это. Потому что иначе люди, которые не улыбнутся, не засмеются, они не смогут дальше доверять экрану. Сейчас, мне кажется, очень грузят людей. Когда я объехала с «Пушкиным» 30 городов российских, мне все говорили – мы хотим нормальные фильмы смотреть, что ж нам дают? Нормальные – это когда смеются и когда плачут. И когда сострадают.

- В избранном вами пути – вот таком литературно-историческом, ведь ваши герои в основном это же литературные герои – очень трудно вам этот жанр: комедийно-драматический – очень трудно воплощать.

- Очень трудно.

- Но, тем не менее, там моменты такие забавные, когда приходит героиня Заворотнюк к Гоголю, который от нее в восхищении, так я поняла, что он ей очень по-своему нравится.

- Да, да.

- И он ночной горшок от нее прячет…

- Да, сначала ночной горшок держит за спиной, потом ее украдкой… И это потрясающе играет Женя. Вообще, Евгений, я за ним наблюдаю, как он в театре играет, он как раз Белинского играет в «Стоппарде».

- Хороший актер. Он в РАМТе?

- Да. Это десятичасовой спектакль, я смотрела два раза в полном восхищении. Я очень жду своего зрителя. И у меня такое ощущение, что этот зритель вот на пороге юности и чуть-чуть пропуская некий такой скептицизм, потому что есть скептики, идет дальше. Он где-то на этом уровне. Но пока я еще не определилась, потому что было два просмотра всего. И они были специфические, это все-таки были дружеские просмотры. Таких злых просмотров еще не было.

- Просмотров с участием критиков?

- О, это да, это да. Особенно когда мне начнут внушать, что Гоголь был с зелеными глазами и уши у него были вот такие, а борода вот такая, и будут даже стихи про это писать… То есть, знаете, идет не критика, а стёб такой, извините. Я не люблю этого слова, но они берут… О, классику взяла, отлично! Сейчас мы…

- А если на вас еще и литературоведы нападут…

- Нет, вы знаете, нет. Эта публика немножко другая. Они могут между собой спорить – гоголеведы, там, предположим, этот за то, что он посватался за Вельгорскую, этот за то, что он не посватался за Вельгорскую. Но я имею право, как художник, взять ту версию, которая мне близка. А вот именно для красного словца не пожалею молодца. Многие не смотрели фильм «Пушкин», а уже писали по рецензиям других свои рецензии… Занятие! Понимаете, веселенькое занятие! Это будет. Но я настолько к этому готова. Трагически готова. Потому что в свое время, когда на папу навалили вот этих статей, совершенно необоснованных, совершенно страшных после этого знаменитого съезда, V съезда кинематографистов, в чем только его ни обвиняли и как только его ни оскорбляли! И «дохлым львом» называли, и так далее… Причем, эти критики живы, а его нет. Мы должны понимать, что ни одно произведение не выходило без этого. Ни одно. Ни у Чехова, ни у того же Гоголя. Гоголь был вообще оклеветан и не принят с выбранными местами. Там камня на камне на нем не оставили, кто только ни поглумился. Причем, даже близкие друзья не поняли его. А сейчас мы способны понять человека, масштаб личности. Вы знаете, лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии. Особенно видится, когда уходит человек из жизни. Вот здесь мы любим звезды, когда она падают. Вот когда ушел Олег Янковский, с которым у меня была потрясающая встреча в Лондоне, был фестиваль Тарковского и был мой фильм «Солярис» и его фильм «Ностальгия», и мы с Олегом Ивановичем как-то сблизились невероятно в эту поездку. И мы летели вдвоем из Лондона в Москву и говорили об Андрее и наговориться не могли. Вы знаете, бывает такое.

- Об Андрее Тарковском?

- Да. Об этих всех историях с папой и так далее. И мы так поняли друг друга. Невероятно. И вдруг он ушел. И я смотрела фильм «Царь» с ним в главной роли. И я хочу сказать, мало кому такое может достаться, такая участь, актеру, который в фильме говорит: «Лучше я умру за всех вас». То есть, это такое прощание мощное, это лучшая его роль, лучшая. Фильм очень тяжелый, я его с трудом смотрела.

- Даже вы, человек такой верующий…

- Я его с трудом смотрела. Великолепная актерская работа Мамонова. Но опять тяжелый фильм. Мне катарсиса там не очень хватило, но роль Олега – это потрясение. И от нас ушла личность грандиозная, ему по плечу были любые роли. Но интеллигентного, такого плана духовного, как, собственно, и Николай Петрович Бурляев – вот они масштаба таких фильмов. Но у нас режиссура сейчас мало читает, идет таким немножко клиповым путем. Идет скандальным путем. Уже пошли фильмы-скандалы. Ну, разве на это стоит тратить жизнь? Хотя, я приемлю все. Это их путь.

- С Янковским на съемочной площадке вы не встречались? Только в самолете?

- Нет, нет, не только в самолете. Я с ним вела вот также интервью, кстати, он первый мне сказал, что, оказывается, фильм «Солярис» входит в десятку лучших фильмов мира. Я этого не знала. Потом на «Кинотавре» мы встречались. Мы встречались многократно, но вот так на киноплощадке – нет, мне не удалось с ним сниматься. Но это великий, великий, величественный актер.

- Он загадочный актер, потому что в кино, безусловно, он гениальный актер. Но в жизни он, наверное, очень закрытый человек.

- Да, да.

- Я с ним тоже беседовала. И вроде бы нет той яркости, которой ты, как зритель, ожидаешь.

- Да, он себя очень берег. Он берег, да. И вот для меня он раскрылся только один раз. Это бывает. И вообще, я счастлива, что меня с детства окружают очень крупные личности. Необыкновенные. Ну, прежде всего, моя мама – Инна Владимировна Макарова. Кстати, когда я вчера сказала, что моя мама присутствует на этом просмотре и первый раз смотрит картину, такие были аплодисменты. Невероятные!

- Ну еще бы, ее все помнят по «Молодой гвардии», и любят.

- Почему «Молодая гвардия»? Вчера был «Дорогой мой человек», «Высота», «Девчата», постоянно ее фильмы идут. Постоянно. Мамочка хорошо живет. Но она так переживала. Она же знала, как мне, с каким трудом достался Гоголь. И она пришла в зрительный зал, я говорю – мамочка, как? А для меня это очень важно. Гран-ди-оз-но – сказала мама. Я ни об одном человеке такого не видела, чтоб так снят был фильм, как о Гоголе. Я говорю, мама, напиши! Нет, нет, это очень сложно. Понимаете, вот от близкого человека…

- Она будет льстить вам, нет?

- Нет, не будет. Она иногда такие мне обидные вещи говорит, что вы! И она страшно боялась за этот фильм, страшно. У нее были опасения. И она говорит – да, но вот ты Ивана выкинула. Я уже ей говорила, что вот Ивана пришлось… ну, денег нет… Ну, хоть каплю его оставь. Я говорю – мама, я оставлю каплю. И вот действительно каплю я его оставила. Она очень переживает, конечно. И вот то, что родители учились у Герасимова, и мне тоже пришлось учиться у Сергея Апполинариевича Герасимова и у Тамары Федоровны Макаровой. Вы знаете, это старшинство мысли. Меня всегда окружали люди, к которым я могла обратиться по старшинству мысли.

- За советом и самое главное вам дадут компетентный, дельный, совет.

- Да, да.

- А поскольку вы на правах дочери и ученицы, то еще и доброжелательный, я думаю, искренний и доброжелательный.

- Это очень важно. Потому что ну нельзя, когда втаптывают, втаптывают, втаптывают, сделать что-то позитивное. Ну, на это настроена другая братия, как говорится, они должны существовать. Есть темные силы и есть светлые силы. Я к этому отношусь очень серьезно.

- А с отцом вы часто советовались?

- Да, я советовалась с ним как раз, когда уже взросление произошло, когда уже я стала актрисой. Один из первых, кто посмотрел «Солярис», был мой отец. Он плакал и говорил – что ты будешь дальше делать, такая роль! Масштаб роли! Но у меня, слава богу, была и Мария Волконская, и мадам Реналь. У меня очень хорошие были роли. Потом он у меня работал как актер в фильме «Пошехонская старина», он озвучил Салтыкова-Щедрина, закадрово. И потрясающе. Вот сейчас это так современно звучит, когда он говорит от имени Салтыкова-Щедрина: «Я люблю Россию до боли сердечной. И желал бы видеть мое Отечество счастливым!» Представляете, как это современно звучит. С какой болью опять мы можем эти слова произносить.

- Наталья Сергеевна, а вот вы в кино сниматься уже совсем не будете?

- Вы знаете, моя последняя большая работа, которая восемь лет жизни у меня отняла, это фильм «Одна любовь души моей», посвященная Марии Волконской, моей любимой героине, и Александру Сергеевичу Пушкину. Я снималась там в роли Волконской уже на поселении и до конца жизни.

- Эта героиня прямо через всю вашу жизнь творческую проходит.

- Да, если хотите, это мое…

- …Ваше второе «я»?

- Любимый персонаж. Любимый. Я очень люблю Марию. За многое. Вот она всю жизнь сопротивляется. Вот ее выслали в эти снега, в Сибирь, в холод. Она взращивает ананасы.

- И взрастила?

- И взрастила. Лимоны и ананасы. В Иркутске. Ее выгнали с ребенком, с девочкой, из театра, поскольку жена ссыльнокаторжного, она создала домашний театр. Все на сопротивлении. Это великая женщина. Мне невероятно интересно было ее играть. Молоденькую Раевскую играет здесь Софья Тарасян, я играю уже пожилую Волконскую и до конца, до ее ухода из жизни.

- А она в Иркутске же скончалась или в Петербурге?

- Нет, она же вернулась, их вернули после 30-летнего изгнания. Они одни из немногих, кто выжил в этой ссылке. Они вернулись. И она ушла в имении своей дочери, Елены, ну, буквально на ее руках. Ну, конечно, это так называемая докдрама. Кстати, я очень люблю этот жанр – докдрама – очень люблю. Я снимала и «Тютчева» в докдраме, и вот этот фильм. И я считаю, что за ним будущее. Потому что нельзя так вот…

- …произвольно обращаться с историей?

- Да, иконографический материал нужен. Письма нужны. Вот, кстати, у меня в художественном фильме даже есть реальное письмо Гоголя к Вельгорской. Я хотела, чтобы люди увидели его почерк. А письмо необыкновенное. «Ну кем-то я должен быть по отношению к вам. Может быть, я должен быть верным псом, который стережет свое хозяйство?» И это написано рукой Гоголя. Понимаете, здесь же мы ничего не сочиняем. И в этом его трагедия. Девочка из великосветской семьи, приближенная к царю. А он кто? Нищий.

- Ему, бедному, дали отказ?

- Ему не просто отказ дали, ему сказали не общаться, не писать, не приходить – ничего.

- Ну, это, я так поняла, ее мама?

- Конечно, Вельгорская. Девочка, наоборот, она нежно к нему относилась. И более того, она не вышла замуж, пока он не ушел из жизни. Она была ему верна. Потому что он из нее сделал личность. Вот своей перепиской, а она огромная, огромная переписка с Вельгорской. По сути дела, это самый ближайший корреспондент его. Все там поверено ей. И какие-то свои задачи она выполняла и так далее. Он ее взрастил. Поэтому он и хотел быть с ней. Это не была такая, знаете, любовь юноши, который страдает. Нет, это была любовь вполне осознанная.

- Наталья Сергеевна, я позволю себе задать вопросы наших читателей. Тем более, они имеют отношение к фильму. «Здравствуйте, Наталья Сергеевна. Спасибо вам за то, что пригласили в новую картину Настю Заворотнюк. Она моя и не только моя, но и у многих миллионов зрителей любимая актриса. Планируете ли вы дальнейшее сотрудничество с ней? И какие случаи вспоминаются, связанные с Настей?»

- Я хочу поблагодарить за этот вопрос. Все, что я буду делать, если будет ей соответствовать роль, я с удовольствием буду снимать Настю. Потому что более трепетного отношения к роли, вы знаете, как моя мама всегда говорила – случай всегда будет, но надо быть к нему готовым. Вот Настя – она готова. Всегда. Я видела, как она ведет какие-то программы, ее готовность, чем-то она мне напоминает Сережу Безрукова – я очень люблю этого актера, он очень приемистый. То есть, например, я говорю – Сережа, там очень много французского языка, вот выучи, пожалуйста. Я говорю на всех языках без акцента – он говорит. Думаю, во, заливает! А оказывается, у него абсолютный слух и даже из Сорбонны проверяли его произношение французского языка – без акцента, идеально! Настя тоже мгновенно выучила французский язык. Вот ее готовность, ее пластичность души, она приехала, во в Середниково же снимали, а это усадьба Лермонтова. И мы жили там, и снимали. Она не выезжала домой.

- «Лермонтов» тоже там снимался?

- Да. И я там пыталась что-то снимать. И вот мы всей киносемьей живем. Репетиционного момента нет. Нужно успеть после смены отрепетировать кусочек, а утром рано-рано встать, быть готовым, быть в гриме и снимать. До последнего момента, вот я уже вижу – тени под глазами, уже все – она трогательно вот с этим текстом. Господи, и вот помолилась, и пошла! Молодец. Молодец! И также озвучание. Она страшно боялась озвучания. Пришла и как ребенок – говорит, я так боюсь испортить. Ой, какой у меня страх перед этим, если б вы знали. И у нас дивный совершенно Максим, звукооператор, он ее так настроил, так с ней немножко шутил, все. И она, окрыленная, вот каждую эту фразочку, улучшила, не ухудшила. Молодец, умничка.

- Наталья Сергеевна, спрашивают, будет ли показан «Гоголь. Ближайшие» в Петербурге?

- Ну да. Сейчас фильма как такового нет еще. Потому что фильм на пленке мы только создаем. Есть фильм цифровая копия, ну да, с озвучанием, с музыкой и так далее. Но это не то, что мы планируем. Мы планируем создать большой фильм на супербольшом экране, фильмокопию настоящую. Сделать настоящие премьеры. Но опять же, средств на это нет. Так вот, может быть, кто-то нас услышит сейчас, может быть, кто-то…

- …подкинет деньги…

- Вы знаете, вот мы доходим до края, буквально до полного обнищания, вплоть до того, что я мамину там пенсию забираю.

- Да вы что? Мамину пенсию?

- Да, она отдает все.

- На мамину пенсию снимаете кино?

- Да нет, ну, вы знаете, актерам иногда кушать хочется, что бы про нас ни говорили. Да полностью, уже заложена квартира была. Страшные моменты. Я вам просто сейчас не буду в режиме онлайн всем об этом говорить… Скажут, о, еще Бондарчук, да, вот…

- Все посмотрели с осуждением.

- Да, с осуждением. Но на самом деле действительно так. Но как только есть какая-то задача, такая важная, в последние секунды приходит помощь. Это было все время с «Гоголем». Меня один человек спас буквально от того, что мою квартиру забирали. Он, правда, просит не говорить, кто он. Но это было.

- А что, вы прямо заложили в банк?

- Заложила. Но не буду я это рассказывать. И вот как я из этого выбралась, да еще сняла фильм. Да, Господи, помолиться, буквально. Поэтому я жду помощи, и вот так вот в последнюю секунду это приходит. В последнюю секунду вдруг пригласили на международный фестиваль, на который никогда в жизни меня никто не приглашал, даже просто на открытие. Ну, на открытии пару раз была в советское время, а в последнее время нет. Это ведь не фильмы «Кинотавра», это другое, это как бы к другой категории зрители относятся. И как мы хорошо показали вчера! И как в Липецке показали! Поэтому, я думаю, до Петербурга мы обязательно дойдем. Это мой любимый город, мы там снимали «Пушкина». Меня там очень любят. И я очень многих люблю. И замечательный зритель. Кинотеатр «Аврора», который наверняка возьмет этот фильм. У меня же было с «Пушкиным» еще хуже, у меня вообще не было средств на «Пушкина». И я в режиме онлайн обратилась к зрителям – завтра мы снимаем массовку, приходите, кто может помочь, бесплатно сниматься. И пришли. Около тысячи людей. В минус 26 градусов. Несли гроб Пушкина. И они со мной выдержали это все. Петербуржцам большой привет и поклон!

- Ну, хорошо, будем надеяться на петербуржцев в случае чего. Ну, после таких перипетий и финансовых вот этих коллизий и трудностей, наверное, за новый проект просто страшно браться?

- А вы знаете, у меня есть такое сейчас ощущение, что очень много ненужного отпадет, а что-то нужное останется.

- Знаете, вот я от многих слышала, что есть такое ощущение. Но все себя, наверное, считают тем вот нужным, что не отвалится, а что-то такое, что непонятно остается.

- Мне кажется, что России надо понять, что времени у нас на то, чтобы в народе поднять немножко культуру, которая упала с советских времен, в советские времена это была читающая публика, смотрящая и ориентированная на идеалы. Другое дело, что там какие-то формировались идеалы и фальшивые, но были и не фальшивые. Культура у нас в связи с развалом Советского Союза упала невероятно. И эти попкорновые зрители, которые не смотрят кино, а жрут кино… Ведь есть великое американское кино, не надо заблуждаться, что они только снимают что-то плохое. Но есть ширпотреб. И вот эта привычка жевать ширпотреб – она очень опасна. Поэтому я бы в свои годы жизни, которые в общем ограничены у каждого человека, все-таки решилась на самое главное. Есть у меня заветная мечта, с которой я и пойду вот сейчас и буду просить, и умолять, и в какой-то степени, я думаю, что меня поддержат. Потому что есть знаковые фигуры в истории. Не только в литературе. Но есть знаковые для России. Мне бы хотелось сделать для таких людей фильм.

- О ком вы говорите?

- В Липецке мы получили «Золотой витязь» и получили приз христианской церкви «Святого Тихона». И я как-то так расчувствовалась, что и сказанула. И вот теперь уже сказанула и теперь не поймаешь, да. Я хочу снимать фильм о Сергее Радонежском. Это моя давнишняя мечта и я готовлюсь к этому много-много лет. В фильме «Просите и будет вам» есть образ Сергия Радонежского. Там история с медведем, когда он приручил к себе медведя и он буквально разделил с ним последний кусочек хлеба. И это есть в картине моей.

- Так вы уже приступили?

- Нет, я сейчас буду только создавать сценарий и, видимо, кого-то попрошу совместно делать. Это серьезно, это очень серьезно. Но мне кажется, что это нужно. Именно время пришло. Потому что в советское время ну как мы могли о Сергее Радонежском, когда даже любое появление Христа в картине вырывалось. Только «Андрей Рублев». И сколько он пролежал на полке? 6 лет. Именно поэтому. Потому что Андрей сделал, конечно же, религиозный фильм. И «Солярис» религиозный фильм. И недаром мы получили приз, православная церковь не могла наградить в то время.

- Ее почти что не было.

- Да. Зато мы получили приз протестантской католической церкви за божественное начало в фильме. Это мало кто знал, потому что это скрывалось от советского народа. Но все его картины – и Ларисы Шепитько, и его картины, и Элема Климова, и Глеба Панфилова – всех этих честных художников, и моего отца, они все религиозны. Они не могли не сделать кадр потрясающий, когда папин персонаж в фильме «Они сражались за Родину», вот все взрывается и вдруг у него сама рука потянулась и - крестное знамение! В советское время. Понимаете, как бы художники сопротивлялись этому безверию.

- Ну, брат ваш немножко другое кино снимает. Все-таки более такой экшн. Вы смотрите его фильмы?

- Я смотрю его фильмы и я его поздравила совсем недавно, вот я с ним виделась на открытии. Я увидела его совсем немного, на секунду-две. Но успела его поздравить с фильмом. Это титанический труд – снять такую картину. Я посмотрела все. Я взяла диск и посмотрела все – как снимался фильм, так сказать, до дыр посмотрела. Сама я не из тех людей, которые вот в этом как бы регистре вольготно себя чувствую. Потому что я все-таки другой человек, другого совершенно мировоззрения…

Я понимаю, что у меня нет отрицания. Вот самое главное, чтобы не было отрицания. Я вижу огромнейший труд, направленный на создание такой картины. Что-то мне нравится, что-то меня глушит. Просто из-за того, что я не все могу воспринять… Ну есть разные художники. Или мой двоюродный брат, снявший «Мы из будущего» - Андрей Мулюков. Мы все – разные. И я никогда не сниму такой фильм, как снял Андрей. Никогда. Это не мое. Но я с удовольствием смотрю его фильм. Мне он нравится. Но как художники – мы разные. Более того, я хочу сказать, что когда он мне что-то советует, я что-то принимаю, что-то нет. Именно потому, что мы разные художники. Он может говорить – возьми вот это, вот это, чтобы тебя больше смотрели. А я внутри – а зачем больше? Лучше меньше, но…

- Лучше меньше, да лучше.

- И проникновение глубже будет, понимаете. Я не стремлюсь к тому, чтобы толпы пошли на фильм. Я этого и не жду. Дай бог при своих остаться, как говорится. Но если человек потянется за книгами Гоголя…

Я думаю, что потянется. Потому что фильм, кроме того, что религиозный, а там эта тема немножко по ходу фильма нарастает, к финалу она совсем, ну, собственно, такова была и судьба самого Гоголя. Там очень много полезного для школьников, которые это проходят, для студентов. То есть, познавательно о самом писателе. Чтобы погрузиться в этот мир, чтобы лучше понять его произведения.

- И главное – чтобы он был живой.

- И что мне приятно, сейчас, когда мне звонят откуда-нибудь – а ваш «Пушкин» до сих пор идет. То есть, его до сих пор показывают людям. Сейчас современные фильмы выходят вот эти две недели, да, а потом копии сжигаются. Вы знаете об этом?

- Нет.

- Все эти копии сжигаются. Потому что такое количество им не нужно, они уже как бы отработали, да. А людям не надо оставлять эти фильмы. Ну, оставят там несколько копий – и все, уничтожаются. Мои фильмы берегут. Потому что новый юбилей Пушкина и так далее. Школьники… Их везут в другие города, более отдаленные. То есть, они служат до момента своей уже, так сказать, физической годности. Это приятно.

- Наталья Сергеевна, в следующем году будет юбилей вашего легендарного отца.

- Да, 90-летие.

- Что вы к нему подготовите?

- Я надеюсь, что сейчас пройдет моя заявка, а я ее подала совсем недавно, на скромную докдраму. Потому что я понимаю, что во время кризиса мне не дадут средств на огромную картину – это нереально. Докдрама – это когда часть показанного играется актерами. И, конечно, много и кинематографического материала – интервью с ближайшими людьми и так далее. То есть, это сочетание художественного и документального кино.

- Ну то что художественное – оно все равно по документам сделано?

- Да, по документам, обязательно. Нет, нет, это не фантазии, ни в коем случае не отвлеченности. Когда надо показать, ну, например, там будут наверняка такие сцены, когда Сергей Федорович маленький выходит в степь – вот мне очень хочется. Потому что он безумно любил степь.

- Ну еще бы, фильм «Степь» снят им.

- Да, и фильм «Степь» снят. Но главное, что он любил вот этот запах полыни, цветущий ковыль… И это, конечно, художественная часть. Или там «Молодая гвардия», где я смогу всю эту молодежь вытащить, все эти кадры. А с другой стороны, подготовка к образу Тараса Шевченко. Мне очень хочется это сделать. То есть, какие-то вещи мы будем инсценировать.

- Но вы не только молодые годы отца, но и взрослые?

- Да, я хочу взять несколько его интервью, последних, и обратиться к его становлению. Как бы обнять вот это пространство через него, через детство, юность. Как мальчик из Белозерки стал большим художником. Вот каким образом и что, какие ступени на этом пути были.

- Не только творческую, а и его личную, семейную жизнь, она тоже у него была такой неоднозначной. Я вообще не представляю, как вы, человек такой духовный, сумеете эту тему, либо ее совсем обходить, либо…

- Нет, нет, я не буду обходить никакие темы. Я найду адекватность передачи. Кстати, будет выходить моя книга заново в издательстве «АСТ» «Единственные дни». В сентябре она уже выйдет. Эта книга и о моей семье, и о Тарковском, и вообще обо всех. «Единственные дни» - это я беру от Бориса Пастернака. И по его стихотворению одноименному «Единственные дни». То есть, в жизни человека бывают дни единственные, неповторимые. И я собираю как бы вот эти единственные дни под одной обложкой. В благодарность тем людям, с которыми я встретилась. С Нагибиным, с Герасимовым, Тарковским, Феллини, со Святославом Николаевичем Рерихом. С которым мне удалось лично встретиться. Вот именно так я хочу выстраивать фильмы-докдрамы. Я считаю, что это правильно по отношению к художнику.

- Наталья Сергеевна, мы с вами так интересно разговаривали, что этот час пролетел. Нам придется проститься с нашими слушателями, зрителями… Приходите обязательно на премьеру «Гоголь. Ближайший». Я уверена, что в сентябре-октябре она пройдет.

- Да, я думаю, что к октябрю мы закончим, да. Приходите. Спасибо вам!

http://www.rg.ru/printable/2009/03/26/bondarchuk.html

[b]Гоголь и гений чистой красоты[/b]

О последних днях великого писателя расскажет фильм Натальи Бондарчук

кино
Елена Шмелева

К 200-летию Н.В. Гоголя, которое будет отмечаться 1 апреля этого года, Наталья Бондарчук заканчивает работу над художественной картиной "Гоголь. Ближайший". Этой весной на экраны выходят сразу несколько фильмов о великом писателе, но все они документальные. О том, как будут выглядеть Гоголь и его окружение в художественном исполнении, "РГ" рассказала режиссер.

[b]Российская газета:[/b] Главные трудности позади?

[b]Наталья Бондарчук: [/b]Мне пришлось семь раз переделывать сценарий. В конце концов я остановилась на последних днях жизни Николая Васильевича. В ретроспективе проходят главные страницы его жизни в Италии, Ницце, Париже, где он встречается с самыми дорогими его сердцу людьми. Именно они имели решающее значение для его судьбы.

[b]РГ:[/b] Гоголь обладал уникальной внешностью. Были проблемы с подбором актеров на главные роли?

[b]Бондарчук: [/b]Я понимала, что клеить нос актеру я не смогу. Конечно, на некие физические данные обращала внимание. Гоголя играет артист, на мой взгляд, уникальный - Евгений Редько. Ему удаются и комедийные сцены, а их много в нашем фильме. Ему также подвластны и самые глубины человеческой трагедии. К примеру, сцены, когда писатель сжигает свою рукопись, приносит своеобразное жертвоприношение. Мы рассказываем в фильме о самом тяжелом и ответственном периоде жизни Гоголя, когда он осознал, что вскоре покинет этот мир. Николай Васильевич предпринимает шаги, чтобы очищенным предстать перед божьим судом. К смертному порогу он преодолевает в себе разного рода искушения.

Николай Бурляев играет ответственную роль - Александра Толстого, в чьем доме жил последние четыре года Гоголь. Николай Васильевич никогда не имел своего дома, кроме родительского в Васильевке. Но и тот по завещанию оставил сестрам матери. Его обычно привечали друзья. Александр Толстой был единомышленником. Он последние годы жизни Николая Васильевича его буквально содержал, создал все условия для того, чтобы Гоголь продолжал активно работать. Последнее произведение Гоголя - "Божественная литургия" - увидело свет после смерти писателя благодаря Толстому.

Интересная роль у Леонида Мозгового - тонкого, многогранного актера, известного по лентам Александра Сокурова. В нашем фильме он врач Тарасенков, лечивший Гоголя.

[b]РГ:[/b] Как известно, Николай Васильевич был человеком влюбчивым, но осторожно относящимся к женщинам...

[b]Бондарчук:[/b] Глубочайшего, искреннего друга Гоголя - Александру Осиповну Россет - играет Анастасия Заворотнюк. Она блестящая драматическая актриса. Я поверила в нее сразу, потому что всегда понимала, что ее эксплуатируют однобоко. Она сыграла удивительно тонкое, духовное, ранимое существо, какой и была Россет. Анастасии самой очень понравилась роль, и она бесконечно шла нам навстречу - снижала свой гонорар, снималась в холоде. Последние съемки напоминали съемки военного периода, когда огромный павильон киностудии Довженко вообще не отапливался. Мы все были в шубах, валенках, утеплялись чем могли, а наши актрисы работали в тончайших открытых платьях девятнадцатого века. Мерзли Анастасия и Машенька Бурляева, которая играет единственную девушку, за которую сватался Николай Васильевич, великосветскую Анну Вьельгорскую, прототипа Уленьки - героини второго тома "Мертвых душ". Ульяна - не карикатурный, а позитивный образ. События в жизни писателя разворачивались стремительно. Судя по обширной переписке с Вьельгорской, Гоголь готовил ее к особой роли в своей жизни. Но получил официальный отказ, поскольку был незнатен, беден и ничего, кроме своего имени на алтарь брака, предложить не мог.

[b]РГ:[/b] Получается, что в свои последние годы Николай Васильевич встретил свою настоящую любовь?

[b]Бондарчук:[/b] К Вьельгорской любовь у Гоголя была скорее духовная. В нашем фильме мы рассуждаем о градациях любви - от любви к матери, трем сестрам, дружеской любви к Россет и влюбленности в Вьельгорскую. Гоголю была свойственна даже инфернальная любовь, некое мистическое чувство. В нашем фильме есть и красавица, олицетворяющая низменную страсть. Такого чувства очень боялся Гоголь и понимал, что это скорее ведьмовское, чем женское начало. Смирнову-Россет он буквально покорил своим христианским долговременным чувством духовной любви. В юной же Вьельгорской он видел идеал женщины.

[b]РГ: [/b]Какая будет музыка, чьи декорации?

[b]Бондарчук:[/b] Конечно, музыка Ивана Бурляева, моего бессменного композитора с моих одиннадцати лет. Первое наше сотрудничество случилось много лет назад, когда он создал свою композицию к спектаклю "Красная Шапочка". А декорациями занимался Сергей Воробьев, который буквально спас фильм. За две недели на студии Довженко были выстроены великолепные декорации. Снимала фильм моя верная подруга и великолепный оператор Мария Соловьева.

[b]РГ:[/b] Когда можно будет посмотреть картину?

[b]Бондарчук: [/b]Думаю первую сборку фильма показать сотрудникам музея Гоголя на Никитском бульваре и известным гоголеведам в марте. Также получила предложение из Парижа, где с успехом демонстрировался фильм "Пушкин. Последняя дуэль". Но главное - найти средства на последний этап подготовки фильма к экрану. Трудности есть, но остается и вера, что фильм наш нужен и, значит, он будет.




Опубликовано в РГ (Федеральный выпуск) N4875 от 26 марта 2009 г.

В этом разделе размещаем официально опубликованные статьи и интервью о фильме.