|
Мне бесконечно жаль…
Шестнадцать лет назад на сцене Центрального детского театра (ныне Российского молодежного) родились «Отверженные» по роману Виктора Гюго – грандиозный двухчаст-ный спектакль по специально написанной для этого театра пьесе-дилогии Никиты Воронова. Постановка режиссеров Алексея Бородина и Анны Некрасовой, в которой была занята почти вся труппа театра, была рассчитана на два вечере. У актеров появились прекрасные роли, в которых они проживали многолетнюю, полную драматических коллизий жизнь своих геро-ев, а подростковый зрительный зал с восторгом погружался в незнакомую, но такую бурную эпоху, изобилующую самыми неожиданными поворотами событий. Шли годы, уже новое поколение смотрело «Отверженных», но интерес к спектаклю не спадал и сам он не старел, согретый любовью занятых в нем актеров. И вдруг известие: «Отверженные» снимаются с репертуара.
- Почему? – задала я вопрос художественному руководителю театра и постанов-щику спектакля Алексею Владимировичу Бородину.
- Что тут сказать? Мне самому бесконечно жалко. Но изменилось время. Спек-такль идет два вечера, и зрителям надо платить за него дважды. В наши дни это не всякому по карману. А театр тоже не может играть бесплатно второй спектакль. В этом главная при-чина. Вообще-то спектакли не должны жить бесконечно, это неправильно. Но наши «Отвер-женные» как раз очень живой и любимый спектакль даже теми артистами, которые выходят в нем только в массовых сценах. Ко мне уже приходили и актеры и зрители, все просят найти выход, чтобы сохранить спектакль. Но я этого пока не вижу.
Перед началом первой прощальной части спектакля А. Бородин вышел на сцену, чтобы добрым словом помянуть всех причастных к его созданию, и ныне живущих, и тех, кого потерял театр за прошедшие годы, и предупредил переполненный зрительный зал (в каждом ряду стояли приставные стулья), что это – в последний раз. Спектакль прошел под овацию зала.
Придя на вторую часть, я узнала, что одну из центральных ролей – старого, свое-нравного богача Жильнормана в первый и последний раз сыграет молодой артист Евгений Редько, до этого исполнитель роли Комментатора, как бы связующего ход событий.
- Эту роль первоначально играл наш старейший замечательный актер Михаил Трофимович Андросов, - сказал А. Бородин. – Играл до последнего дня своей жизни. Потом роль перешла к Николаю Каширину, тоже прекрасному артисту. И вдруг Каширин заболел, а уже известно, что спектакль идет в последний раз. Надо было выручать постановку. И тогда я предложил сыграть Жильнормана Жене Редько. Огромную, труднейшую роль и всего один раз. Я знал, кому это предлагаю, и потому очень надеялся. Женя из тех актеров, которые спо-собны на подвиг. А от него в данном случае требовался актерский подвиг. И он согласился. Он просто грандиозно репетировал сегодня.
В гримуборной меня встретил высокий чопорный старик с лицом, еще хранящим былую красоту, но уже отмеченным следами увядания. Это была почти копия Жильнормана, каким играл его Андросов.
- Скажите, Женя, - обратилась я к актеру, - что чувствуете вы сейчас перед выхо-дом на сцену в такой ответственной роли, зная, что это будет в первый и последний для вас раз?
- Сегодня на меня ложится такая ответственность, что я не знаю, как с ней спра-виться. Я понимаю, что это не подвиг, но что это нечто сверх моей жизни – уде точно. Миха-ил Трофимович Андросов, который играл эту роль, был величайшим артистом. Слава Богу, что мое появление в театре было им сразу отмечено. Мы были дружны, и когда он играл, я сидел в кулисах с текстом его роли на коленях и ловил буквально каждое его слово, движе-ние, взгляд. Я был буквально влюблен в него, в то, что делает он на сцене во всех своих спектаклях. Сегодня нет Михаила Трофимовича и серьезно заболел Николай Иванович Ка-ширин, который волнуется за меня в больнице, я это знаю, а у меня такой вот срочный ввод. И этот спектакль, мой выход в нем я не то чтобы посвящаю Михаилу Трофимовичу, но, ко-нечно же, думаю о нем. Наверное, все мы, выходящие сегодня на сцену, посвящаем его тем, кто стоял у истоков этого выдающегося спектакля, на кого мы смотрели с трепетом из-за ку-лис. Это уникальный спектакль, и я благодарен, что играю в нем сегодня.
В гримуборную заглянул Юрий Лученко – главный герой «Отверженных» Жан Вальжан. На вопрос, что он сейчас ощущает, последовал краткий ответ: «Мне очень жаль». «Мне тоже очень жаль, что спектакль идет в последний раз, - сказала Анна Алексеевна Не-красова, зашедшая к Жене Редько, чтобы обнять его по-матерински перед выходом на сцену. И прибавила: - Но, может быть, и не в последний. Дай Бог».
В крохотном кабинетике Елены Долгиной, помощника главного режиссера по ре-пертуару, я встретила Александра Хотченкова, играющего в первой части роль Адвоката.
- Мое отношение к снятию с репертуара «Отверженных», - говорит артист, - очень сложный вопрос, и об этом не надо даже спрашивать. Да все участники скажут вам, что им очень жаль. Каждый спектакль становится частью нашей жизни, и всегда с этим трудно бы-вает расставаться. Но это жизнь: что-то неизбежно уходит. Еще лет пять назад можно было играть один спектакль два вечера подряд. Сегодня – практически невозможно. А твой герой уже врос в тебя, стал частью твоей жизни, как родственник.
…Как и в первый прощальный вечер, «Отверженные» шли при переполненном за-ле. Каждая картина, каждый эпизод принимался тинейджеровской аудиторией «на ура». Ста-рый Жильнорман Жени Редько был просто великолепен. Даже молодой голос артиста обрел старческую хрипловатость. И подумалось, что ради одного этого блестящего актерского вво-да стоило бы сохранить жизнь спектакля еще на некоторое время.
А в антракте в кабинет Долгиной явилась целая делегация – мамы-зрительницы.
- Мы спрашиваем всех в театре, почему снимают такой хороший спектакль, - заго-ворили они в три голоса, перебивая друг друга. – Для детей он просто необходим. Ребята смотрят с упоением. Вещь сложная, даже очень, и возраст детей в зале различный, но мы на-блюдали за ними во время действия – реакция необыкновенная, удивительная. У вас в театре спектакли даже для самых маленьких играют так, как нигде. Аура у вас уж такая особенная. Поначалу ребята шумят, конечно, но потом какая тишина наступает. А какой овацией они встречают героев, которых надо любить. Все поняли правильно. Мы просто расстроились, когда узнали, что «Отверженных» снимают. Наши дети посмотрели, а другие? Я, взрослый человек, заплакала на этом спектакле. На фоне того, что сейчас показывают по телевидению и чем увлечены наши дети, такие спектакли, как ваши «Маленький лорд Фаунтлерой» или «Поллианна», да и все, все просто замечательны. Нет, вы должны сохранить этот спектакль. В прошлый раз мой ребенок плохо себя чувствовал, но я все-таки пришла с ним, говорю: те-атр тебя вылечит. И правда, ваш театр лечит.
Отгремели последние аплодисменты, опустел зрительный зал, монтировщики раз-бирали декорации, в гримуборных актеры снимали грим. Неужели все-таки это было в по-следний раз? А может быть, как сказала Анна Алексеевна Некрасова, и не в последний? Дал бы Бог.
Н. Балашова.
Московская правда, 19 ноября 1998 г.
[b]Мне бесконечно жаль…[/b]
Шестнадцать лет назад на сцене Центрального детского театра (ныне Российского молодежного) родились «Отверженные» по роману Виктора Гюго – грандиозный двухчаст-ный спектакль по специально написанной для этого театра пьесе-дилогии Никиты Воронова. Постановка режиссеров Алексея Бородина и Анны Некрасовой, в которой была занята почти вся труппа театра, была рассчитана на два вечере. У актеров появились прекрасные роли, в которых они проживали многолетнюю, полную драматических коллизий жизнь своих геро-ев, а подростковый зрительный зал с восторгом погружался в незнакомую, но такую бурную эпоху, изобилующую самыми неожиданными поворотами событий. Шли годы, уже новое поколение смотрело «Отверженных», но интерес к спектаклю не спадал и сам он не старел, согретый любовью занятых в нем актеров. И вдруг известие: «Отверженные» снимаются с репертуара.
- Почему? – задала я вопрос художественному руководителю театра и постанов-щику спектакля Алексею Владимировичу Бородину.
- Что тут сказать? Мне самому бесконечно жалко. Но изменилось время. Спек-такль идет два вечера, и зрителям надо платить за него дважды. В наши дни это не всякому по карману. А театр тоже не может играть бесплатно второй спектакль. В этом главная при-чина. Вообще-то спектакли не должны жить бесконечно, это неправильно. Но наши «Отвер-женные» как раз очень живой и любимый спектакль даже теми артистами, которые выходят в нем только в массовых сценах. Ко мне уже приходили и актеры и зрители, все просят найти выход, чтобы сохранить спектакль. Но я этого пока не вижу.
Перед началом первой прощальной части спектакля А. Бородин вышел на сцену, чтобы добрым словом помянуть всех причастных к его созданию, и ныне живущих, и тех, кого потерял театр за прошедшие годы, и предупредил переполненный зрительный зал (в каждом ряду стояли приставные стулья), что это – в последний раз. Спектакль прошел под овацию зала.
Придя на вторую часть, я узнала, что одну из центральных ролей – старого, свое-нравного богача Жильнормана в первый и последний раз сыграет молодой артист Евгений Редько, до этого исполнитель роли Комментатора, как бы связующего ход событий.
- Эту роль первоначально играл наш старейший замечательный актер Михаил Трофимович Андросов, - сказал А. Бородин. – Играл до последнего дня своей жизни. Потом роль перешла к Николаю Каширину, тоже прекрасному артисту. И вдруг Каширин заболел, а уже известно, что спектакль идет в последний раз. Надо было выручать постановку. И тогда я предложил сыграть Жильнормана Жене Редько. Огромную, труднейшую роль и всего один раз. Я знал, кому это предлагаю, и потому очень надеялся. Женя из тех актеров, которые спо-собны на подвиг. А от него в данном случае требовался актерский подвиг. И он согласился. Он просто грандиозно репетировал сегодня.
В гримуборной меня встретил высокий чопорный старик с лицом, еще хранящим былую красоту, но уже отмеченным следами увядания. Это была почти копия Жильнормана, каким играл его Андросов.
- Скажите, Женя, - обратилась я к актеру, - что чувствуете вы сейчас перед выхо-дом на сцену в такой ответственной роли, зная, что это будет в первый и последний для вас раз?
- Сегодня на меня ложится такая ответственность, что я не знаю, как с ней спра-виться. Я понимаю, что это не подвиг, но что это нечто сверх моей жизни – уде точно. Миха-ил Трофимович Андросов, который играл эту роль, был величайшим артистом. Слава Богу, что мое появление в театре было им сразу отмечено. Мы были дружны, и когда он играл, я сидел в кулисах с текстом его роли на коленях и ловил буквально каждое его слово, движе-ние, взгляд. Я был буквально влюблен в него, в то, что делает он на сцене во всех своих спектаклях. Сегодня нет Михаила Трофимовича и серьезно заболел Николай Иванович Ка-ширин, который волнуется за меня в больнице, я это знаю, а у меня такой вот срочный ввод. И этот спектакль, мой выход в нем я не то чтобы посвящаю Михаилу Трофимовичу, но, ко-нечно же, думаю о нем. Наверное, все мы, выходящие сегодня на сцену, посвящаем его тем, кто стоял у истоков этого выдающегося спектакля, на кого мы смотрели с трепетом из-за ку-лис. Это уникальный спектакль, и я благодарен, что играю в нем сегодня.
В гримуборную заглянул Юрий Лученко – главный герой «Отверженных» Жан Вальжан. На вопрос, что он сейчас ощущает, последовал краткий ответ: «Мне очень жаль». «Мне тоже очень жаль, что спектакль идет в последний раз, - сказала Анна Алексеевна Не-красова, зашедшая к Жене Редько, чтобы обнять его по-матерински перед выходом на сцену. И прибавила: - Но, может быть, и не в последний. Дай Бог».
В крохотном кабинетике Елены Долгиной, помощника главного режиссера по ре-пертуару, я встретила Александра Хотченкова, играющего в первой части роль Адвоката.
- Мое отношение к снятию с репертуара «Отверженных», - говорит артист, - очень сложный вопрос, и об этом не надо даже спрашивать. Да все участники скажут вам, что им очень жаль. Каждый спектакль становится частью нашей жизни, и всегда с этим трудно бы-вает расставаться. Но это жизнь: что-то неизбежно уходит. Еще лет пять назад можно было играть один спектакль два вечера подряд. Сегодня – практически невозможно. А твой герой уже врос в тебя, стал частью твоей жизни, как родственник.
…Как и в первый прощальный вечер, «Отверженные» шли при переполненном за-ле. Каждая картина, каждый эпизод принимался тинейджеровской аудиторией «на ура». Ста-рый Жильнорман Жени Редько был просто великолепен. Даже молодой голос артиста обрел старческую хрипловатость. И подумалось, что ради одного этого блестящего актерского вво-да стоило бы сохранить жизнь спектакля еще на некоторое время.
А в антракте в кабинет Долгиной явилась целая делегация – мамы-зрительницы.
- Мы спрашиваем всех в театре, почему снимают такой хороший спектакль, - заго-ворили они в три голоса, перебивая друг друга. – Для детей он просто необходим. Ребята смотрят с упоением. Вещь сложная, даже очень, и возраст детей в зале различный, но мы на-блюдали за ними во время действия – реакция необыкновенная, удивительная. У вас в театре спектакли даже для самых маленьких играют так, как нигде. Аура у вас уж такая особенная. Поначалу ребята шумят, конечно, но потом какая тишина наступает. А какой овацией они встречают героев, которых надо любить. Все поняли правильно. Мы просто расстроились, когда узнали, что «Отверженных» снимают. Наши дети посмотрели, а другие? Я, взрослый человек, заплакала на этом спектакле. На фоне того, что сейчас показывают по телевидению и чем увлечены наши дети, такие спектакли, как ваши «Маленький лорд Фаунтлерой» или «Поллианна», да и все, все просто замечательны. Нет, вы должны сохранить этот спектакль. В прошлый раз мой ребенок плохо себя чувствовал, но я все-таки пришла с ним, говорю: те-атр тебя вылечит. И правда, ваш театр лечит.
Отгремели последние аплодисменты, опустел зрительный зал, монтировщики раз-бирали декорации, в гримуборных актеры снимали грим. Неужели все-таки это было в по-следний раз? А может быть, как сказала Анна Алексеевна Некрасова, и не в последний? Дал бы Бог.
Н. Балашова.
Московская правда, 19 ноября 1998 г.
|
Вход
Регистрация
FAQ
