Евгений Редько

На мой взгляд, рамтовцы в Лоренцаччо от 26 января играли, что называется , не в полный рост…:( Ну такое бывает, это понятно, тем более, что и публика там не всегда та, которую актёрам пожелаешь… Но всё-таки, всё-таки – когда актёр сбивается с текста, причем очевидно сбивается, не обыгрывая это никак, а просто – как на уроке – сбился – поправился – то магия в момент исчезает….И тебя мгновенно выбрасывает просто в обычный зрительный зал – из всего этого миража флорентийских двориков вываливаешься на раз….Но…я же зритель настойчивый, настырный, можно сказать зритель )))) – опять погружаюсь, понимая, что актёры тоже люди, и бывает, что и «у станка стоят» - печально, но понять и простить можно – всё равно ж чудо сотворяют – может они просто забывают, что служат чуду…? Ну это так – лирика… Вобщем, самым правильным итоге для меня оказался Исаев – герцог. У-у-у – какая органика ! Органичен во всём – даже в своём напыщенном самодовольстве – даже в своей доверчивости (свойство цельных, незамороченных натур) А насколько самоуверен и самодостаточен - всепобеждающее, самое убедительное обаяние – можно ненавидеть такую натуру, но можно и запросто безумно подпасть под… - так что всех местных флорентийских дэвушек можно даже понять )))) Исаев - умница ! Ещё, пожалуй, очень понравился по стилю игры Кардинал - Алексей Весёлкин. Тоже весь в образе – ни разу не выпадал – и цеплял нервы, притягивал взгляд своей внутренней сосредоточенностью на чем-то сугубо своём.
Я вот покритиковала коллектив, но при всём при том, чувствуется наработанная игровая слаженность – то есть общий рисунок игры складывается – они все его очень точно и выверенно рисуют…Вообщем, всё равно – Молодцы! Критикуя, прощаю и уже люблю. И пара Кабешев-Гребенщикова очень понравилась. В них – в каждом в отдельности – есть какое-то ощутимое внутреннее достоинство…. Я даже подумала, что вот ведь возрастные актёры – по ролям должны быть моложе, но ведь именно им дали эту роль практически идеального семейного союза двух любящих…. – идеальный, да ! Боже, какое внутреннее достоинство и высокое ощущение внутренней правоты, вынужденной жить с предлагаемыми обстоятельствами…. Так что опять понравились - по Идиоту ведь тоже они …:)
Теперь Лоренцаччо. Кажется, Женя тоже не был в ударе, не было в нем того внутреннего драйва от игры в ТАКОЙ роли – ведь если войти в образ – он тебя замучает, как в воронку за собой утянет…Возможно и нельзя каждый раз играть на полный нерв – для такой роли тяжеленько будет. Лоренцо ведь далеко не простой образ. Альфред де Мюссе явно там своих скрытых мучительных страстей в него вложил. Я его почувствовала, как абсолютно цельную личность, но всё-таки слабую. Сочетание цельности и слабости духа здесь поразительное…Возможно, что это свойственнот самому,актёру…Это тоже, как и Ганечкина, - абсолютно его роль… Мне нравилось наблюдать за его игрой, за его манерой двигаться и говорить. Он был именно Лоренцо – только без внутреннего огня и драйва. Уставший такой Лоренцо, понимающий всё и где-то смирившийся с предопределением судьбы, прочитавший для себя её предопределение. Не понимающий уже – зачем и почему…. Но чувствующий – что только так, и не иначе…. Думающей, тонкой натуре, каким был мальчик-Ренцо, сложно, невыносимо сложно было остаться перед самим собой до конца честным. Примерив на себя маску фальши и порока, ему сложно было не проникнуться ею, да он и не смог до конца, но и не смирился с этим своим «не смог». Большая чувственная и мятущаяся душа – слишком уповающая на идеалы, одновременно слишком не верующая ни в себя, ни в других людей. Грань между добром и злом оказалась для него размытой и мучительной, мучающей ….Единственно чему он оказался верен – так это своей идее, которую вынашивал и которую не бросил, не оставил в одиночестве, даже разуверившись в ней. Предпочел прийти к осознанию, что всем правит судьба и всё не имеет смысла….Вместо того, чтоб стать героем… Неверие в себя - страшная и неподъемная штука…. Вот – всё это я увидела в игре Евгения Редько… - ведь ранее не была знакома с этой вещью. Да, он отделен ото всех – актер с трагической линией рта и явным ощущением своей отдельности, но и чувствующий ещё пока, в этой отдельности, свою уязвимость. Нервический и втайне надменный тип темперамента – как у повзрослевшего мальчика-звезды из сказки Уйальда… - не знаю даже отчего такая ассоциация….

Катарина. - ты, правда, его убил? и он не вздохнет больше? отбрось это покрывало и дай мне огня, чтобы я могла посмотреть в его лицо. Ты же видишь, что рука моя не дрожит больше. Мерзкий труп нечестивца, будь проклят! та, которую ты думал утянуть с собой в бездну греха, презирает тебя и плюет тебе в лицо.
Лоренцо. - Отлично, сестра моя! обними же того, кто отомстил за тебя.
Катарина(бросается в его объятия). - О, брат мой, я всегда говорила, что однажды ты восстанешь! (К Скоронконколо) А ты отрежь эту голову и вынеси ее к людям. Одним своим видом она провозгласит Лоренцо герцогом Медичи.
Лоренцо. -Нет, сестра моя, нет. Не для того убил я этого человека, чтобы возложить его герцогскую корону на свою голову. Я убил его за его фанфаронство, за те оскорбления, которые я получал от него; чтобы отомстить за твою и мою честь. Я убил, потому что смертельно ненавидел его, а он хотел унизить меня. Убил, потому что мысль об этом была единственной мыслью моих дней; мечтой, согревающей все мои ночи; неизбежностью, поглотившей мою душу; итогом моего предназначения. Я убил его, чтобы утолить мою жажду, чтобы залечить мои глубокие раны, чтобы обрести сон, счастье и покой. Сейчас ничего большего я не желаю - самоуважение вернулось ко мне.
Катарина. - Но родина, Лоренцо!
Лоренцо. - Родина? увы! эта химера не занимает больше скептика Лоренцо. Видишь ли, сестра, я подверг людей очень жестокому испытанию, чтобы посмотреть, достойны ли они уважения, и они грубо попались на эту удочку. Они слишком злоупотребили моим терпением, чтобы я вновь смог поверить в истиннось их намерений. Я был бы плохим правителем. Я бы делал добро без удовольствия и, возможно, зло - без сожалений.
Катарина. - Тогда надо бежать. Каждый упущенный миг может погубить тебя. Поддержка людей всегда направлеятся на того, кто первый пожелает использовать ее. Если ты не воспользуешься плодами своих трудов, то падешь жертвой неблагодарности. Беги, мой брат, молю тебя на коленях.
Скоронконколо. - Я тоже, господин, прошу тебя на коленях о том же.
Лоренцо. - Бежать, как виновный! Хорошо, пусть будет так. Никогда Лоренцо не делал ничего ради людей и в этом случае - меньше, чем когда либо. Уедем. Ускользнем от этого кровожадного чудовища, которое называют людьми и которое пожрало Пацци. Сейчас жизнь дорога мне, и я хочу прожить долгую жизнь, чтобы каждый день вспоминать, что именно моя рука сразила Голиафа. Прощай, милая Катарина. Прощай, сестра моя, ты - единственная, кто никогда не порицал, не проклинал меня!
Катарина. - Ах! столько эмоций убивают меня! лишается чувств
Лоренцо подхватывает ее на руки. - Отнесем ее к матери, а ты возьми ключ от этой комнаты. Я хочу отвезти их в Венецию нашему Строцци. Я хочу повесить их на золотую цепь и всю жизнь носить как драгоценнейшие мощи.