Евгений Редько

"В "Цвиллинга" я прозрел"
Любимый ученик Марка Захарова вспоминает Челябинск.

Cергей Алдонин хорошо знаком нашим театралам как актер - сначала Магнитогорского театра имени Пушкина, затем - Челябинской драмы. Успешно начинавшейся карьере Алдонин предпочел учебу на режиссерском курсе Марка Захарова. Любимый ученик Мастера, он прославился первым же профессиональным спектаклем, "Севильский цирюльник", которую поставил в Московском академическом молодежном театре. Спектакль получил самую высокую оценку, а Алдонин - массу предложений ставить дальше.

- Расскажите, как возникла идея спектакля, после премьеры которого вы проснулись знаменитым?
- Как последовательного ученика Марка Захарова, меня попросили сделать именно что коммерческий спектакль. Комедию и для взрослых, и для детей. Я предложил несколько пьес, в том числе и эту - Бомарше. Поэтому, анонсируя премьеру, газеты в основном писали, что я иду по стопам мастера. А это же совершенно другая пьеса - намного сложнее, тоже очень хорошая штука.
- И как вас принял молодежный академический?
-Я мучился и боролся с тем, что юмор и стиль, заложенные автором пьесы, не очень свойственны актерам этого театра. Там приучены к другому: более тихой и камерной стилистике главрежа Алексея Бородина. У меня же - гротеск, фарс, через каждую реплику должна следовать реакция зала. При этом - никакой любви! Один критик потом сильно удивлялся ее отсутствию-де, не то поставили. Но надо знать Бомарше, человека по природе своей по-хорошему развратного. Чокнутого.
- Вас удивила столь дружная положительная реакция критиков?
- Даже не знаю: Моя ученическая постановка "Мастер и Маргарита" сложнее и глубже: Там гротеск сливался с драмой. А этот спектакль я сделал так, как мне заказывали: коммерческая продукция с гарантией успеха. Не предполагалось, что меня будут рассматривать как экспериментатора. Хотелось, чтобы написали: это - весело, хорошо и зритель выходит радостный. Так, кстати, и пишут. Значит, попал. Многие видят во мне достойного ученика Захарова. Однако ленкомовцы сразу поняли второй план: пародию на стиль Марка Анатольевича.
- Решили выказать себя благодарным учеником?
- "Театральный" подтекст моего "Цирюльника" был посвящен именно ему. Я ставил про то, как играет бедный театр, не имеющий средств. Без взрывов, без фейерверков, когда есть только голоса, пластика и никакой особенной красоты в декорациях. Только актеры, притом не слишком подвижные.
- Как же все началось складываться?
- Когда я не мог объяснять, то выходил и показывал все, вплоть до интонации и телодвижения. Артисты попались умные, никто особенно не корячился: понимали, что сами они, в этом моменте, не слишком состоятельны. Приходилось расставлять акценты. <...>

<….>То же – и в «Севильском цирюльнике». Безусловно, постановщик спектакля Сергей Алдонин владеет умением управляться с большим сценическим пространством (из сегодняшних молодых это дано не всем). Однако при всей изобретательности в плане внешних эффектов ясно выраженной идеи, мысли, ситуации, которая увлекла режиссера, в спектакле не просматривается (хотя мысль вернуть на сцену драматургию Бомарше сама по себе похвальна). Более того: создается ощущение, что актеры, преодолевая изначальную механистичность режиссерского рисунка, сами придумали и наполнили чувствами взаимоотношения героев. Два восхитительных дуэта, комический (Сергея Серова – Бартоле и Юльяна Балмусова – Базиль), лирический (Ирины Низиной – Розина и Алексея Мясникова – Альмавива), равно как и лукавое царствование над всеми ними феерического мастера интриги Фигаро (нынешний премьер труппы Евгений Редько), звучат в полную силу не столько за счет режиссера, сколько порой вопреки ему. Это, однако, не отменяет такого важного элемента, как зрительский успех: «Севильский цирюльник» - единственный спектакль «смутного времени», который не только дожил до нынешнего дня, но и прекрасно посещается публикой, да и актерами играется не без удовольствия. <….>