Евгений Редько

До премьеры осталось всего лишь несколько часов, но обсуждение в прессе уже началось!

_________________
Блаженства суть - во всю умчаться прыть,
покрыться бронзой лунного загара,
сойти с ума, копытом землю рыть.
И дьявол с ним - какая после кара!

Исследование нормы
Кшиштоф Занусси предъявит свое "Доказательство" в РАМТе

Елена Юринская


--------------------------------------------------------------------------------


Премьера спектакля по пьесе американского драматурга Дэвида Оберна "Доказательство" должна состояться в Российском молодежном театре уже 18 марта.

Между тем работа над пьесой началась лишь три недели назад. Такой стремительностью в Европе никого не удивить. Скорее, был изумлен пан Занусси, когда узнал, что участвующий в его репетициях актер Евгений Редько привык к классическим срокам вынашивания плода - 9 месяцев. Сам же Занусси увидел полный контур будущей постановки уже через неделю плотных репетиций, которые проходили прямо в его большом варшавском доме.

Об этом он и актеры Российского молодежного академического театра - Нелли Уварова, Евгений Редько, Ирина Низина и Денис Баландин - рассказали накануне премьеры. Для них работа с прославленным кинорежиссером стала уникальным опытом, во время которого они не только встречались с учеными - друзьями Занусси (сам он по первому образованию - физик, и научная сфера для него не менее родная, чем гуманитарная), но и побывали в Париже и Кракове, двух городах, важных для художественной биографии мастера.

Они рассказали и об увенчанной всевозможными призами пьесе Дэвида Оберна, на основе которой режиссер "Влюбленного Шекспира" Джон Мэдден снял захватывающую хронику обыкновенного безумия, выстроенную почти по математическим правилам. Фильм, как и пьеса, изрядно напоминает "Игры разума" - та же тема гениальных математиков, те же страдания любящих их людей, тот же вид безумия. Гвинет Пэлтроу долго играла эту роль в театре и потому очень убедительно сыграла роль дочери гения на экране. Ну а ее отца, безвременно почившего математического гения, блестяще сыграл сэр Энтони Хопкинс.

На вопрос, не повлияет ли кинематографическая жизнь этой пьесы на ее театральный успех в Москве, Кшиштоф Занусси с присущим ему элегантным юмором ответил, что, как правило, люди, которые ходят в кино, не посещают театры.

Что касается репетиционного периода в варшавском доме, Занусси ответил, что не видит в этом ничего нового: ведь Мольер со своей труппой не только работал, но и жил. "Если мы живем в одном доме, едим за одним столом, можно интенсивнее репетировать".

Это третья постановка Занусси в России. Что же касается "Доказательства", то его пан Занусси несколько лет назад поставил в Германии. Оказалось, что театр - это постоянное, многолетнее увлечение пана Занусси. "В театре тепло, а на киноплощадке холодно. Так что зиму нужно проводить в театре. И вообще театр - это лаборатория. В кино тебя настигает огромная фрустрация, когда тратишь на актера 15 минут вместо нескольких дней".

Что касается смысла своего будущего спектакля, пан Занусси ответил на это с все той же блистательной и элегантной иронией:

- Меня всегда интересовал вопрос "нормы". Когда еще в 70-е годы я общался со средой ваших белых эмигрантов, я часто употреблял слово "нормально". И они надо мной смеялись, говоря, что это социалистическое словцо 20-х годов. "Как ты чувствуешь себя? Нормально!" Но здесь вопрос о том, что есть норма, поставлен серьезно. Порой нужно немножко любви, чтобы человек с края отчаянья вернулся к норме. Часто гений - это один шаг до полного самоуничтожения. Доницетти был клиническим шизофреником. Шуман был ментально больным. Но они создали великие произведения, которые нам нужны до сих пор.




Опубликовано в РГ (Федеральный выпуск) N5130 от 12 марта 2010 г.

http://www.rg.ru/printable/2010/03/11/zanussi-site.html

Кшиштоф Занусси увез Нелли Уварову в Париж

Этот сезон для Нелли Уваровой складывается в театре не просто удачно, а так, как можно только мечтать

Анастасия ПЛЕШАКОВА — 10.03.2010
Пан Кшиштоф приехал в Москву на заключительный этап перед премьерой. А еще неделю назад он репетировал с русскими актерами у себя в загородном доме в Варшаве. А потом он организовал актерами поездку в Париж, благо у него и там есть квартира.

Такой творческий подход может позволить себе только режиссер с мировым именем.
Но так называемая европейская система, когда от первой репетиции до премьеры - всего один месяц (у нас обычно уходит не меньше полугода), как я поняла, не всем русским актерам пришлась по душе.

- Мне нужно девять месяцев для рождения ребенка, - признался исполнитель одной из главных ролей актер Евгений Редько. - И пока мои коллеги ездили в Париж, я слушал мессу в Варшавском костеле. Только после этого сумел настроиться и понять, о чем и как надо играть.



На репетиции спектакля «Доказательство» Кшиштоф Занусси (крайний слева) с русскими актерами.

Популярная актриса Нелли Уварова «европейской системой» осталась довольна.
Даже собаки пана Кшиштофа приходили к нам на репетиции, - в упоении рассказывала Нелли. - Пани Эльжбета, жена режиссера, каждый день кормила нашу ораву, состоящую из двенадцати человек, вкусными обедами. И в этом находила удовольствие. Как она мне по секрету объяснила, в заботе о муже и его интересах и проявляется истинная свобода. Лично для меня это было открытием.

Этот сезон для Нелли Уваровой складывается в театре не просто удачно, а так, как можно только мечтать.

- Я сама себе завидую, - призналась Нелли. - Спектакль «Доказательство» - уже пятая моя премьера в этом сезоне. Для актрисы — это настоящий подарок. Тем более, что в кино интересных предложений нет.

Премьера спектакля «Доказательство» состоится 18 и 19 марта в РАМТе.

http://ural.kp.ru/print/article/24453/616940/

ТВ Центр, Общество, Культура, Люди, Московские новости
В Москву приехал польский кинорежиссер Кшиштоф Занусси

Воскресенье, 14 марта 2010, 14:50
В Российском академическом молодежном театре он готовит сейчас премьеру по пьесе Дэвида Оберна "Доказательство"; спектакль репетировали по, так называемой, европейской системе - чуть больше месяца

На этой неделе в Москву приехал Кшиштоф Занусси. Польский кинорежиссер, мировая знаменитость, лауреат множества кинофестивалей, мастер интеллектуального кино.

В последние годы мэтр много работает на театральной сцене. В Российском академическом молодежном театре он готовит сейчас премьеру по пьесе Дэвида Оберна "Доказательство". Спектакль репетировали по, так называемой, европейской системе - чуть больше месяца.

Один спектакль репетировали сразу в двух городах. В Москве и Варшаве. На дому, у режиссера. По системе Кшиштофа Занусси.

Нелли Уварова, актриса РАМТа:
- Мы в одно время вставали, завтракали, все дружно шли на репетицию, по часам прерывали репетицию, шли на обед, садились за стол, после обеда буквально на три-четыре минуты, и - а теперь продолжим!! Мы существовали таким, таким каким-то общим... общим организмом.

Современный театр - напоминает фабрику, - считает Кшиштоф Занусси. А постановка спектакля - дело интимное. Вот и пригласил четырех московских артистов к себе и терпел личные неудобства ради эффекта полного погружения в материал.

Кшиштоф Занусси, режиссер:
- Есть и трудности - моя жена готовит для всех пищу, это тоже есть ограничение, мои собаки должны привыкнуть к моим гостям, а собак много. Но все вместе это творится - это настроение, взаимоотношения, это концентрация, которой в нормальном театре нет. Когда они у меня в гостях, они только думают о спектакле.

В семейной лаборатории органично переплетались репетиции, чаепития, поездки в Париж и Краков, просмотры фильмов. Еще одно ненавязчивое погружение - в искусство жизни Кшиштофа Занусси - аристократа, авантюриста, путешественника.

Денис Баландин, актер РАМТа:
- Он рассказывал истории своей молодости, как он, будучи еще неизвестным человеком, небогатым путешествовал по Европе, какие там были хитрости, когда нету денег в кармане - как переночевать в парке или как не остаться голодным, но, в общем, ты смотришь на этого человека и поражаешься.

Ирина Низина, актриса РАМТа:
- Я ни разу не видела пана Кшиштофа в какой-то агрессии или каком-то раздражении. Это меня всегда поражало. Там если что-то не получается - он всегда с улыбкой.

Пьесу тоже взяли - семейную. "Доказательство" Дэвида Оберна - история о гениальном сумасшедшем - профессоре математики и об отношениях с так похожей на него дочерью.

- Не все сводится к генам. Если у меня крыша поехала, это не значит что она поедет у тебя.

Кто из них придумал гениальное доказательство - главная интрига пьесы. А главный вопрос, мучающий Занусси - что считать нормой, а что сумасшествием.

Кшиштоф Занусси, режиссер:
- Слово, которое вы употребляете без перерыва - нормально. Его у Чехова нет. Его у Толстого нет. Это социалистическое слово, с двадцатых лет, план, планировка, Госплан, норма. А что это норма, как ты чувствуешь себя? Нормально. А где твоя норма?

Одним из первых зрителей стал, как ни странно, Евгений Редько, играющий гениального профессора. Он приехал в Варшаву позднее всех, в разгар репетиций.

Евгений Редько, заслуженный артист России:
- Вы знаете, это было так интересно. Я начал как-то реагировать, я вдруг подступило какое-то ощущение потрясающее, что я уже участвовал там - мой герой, они к нему постоянно апеллируют - то он для них такой, то сякой, то хороший, то плохой, то ничтожный, то великий.. И это было так взволнованно.

Через 3 недели они вернулись в Москву с фактически готовой постановкой. В российских театрах спектакли за такой короткий срок обычно не выпускают.

Ирина Низина, актриса РАМТа:
- Можно репетировать год и не поймать то, что нужно. Можно репетировать три недели и собственно - все уже. Не от времени это зависит, а от плотности, которая происходит.

Сейчас - борются с пространством, это сложно - перенести уже сложившийся камерный спектакль на большую сцену. И, конечно, полное погружение в пьесу в Москве - исключено. Занусси - нарасхват: пресс-конференции, прямые эфиры. Прогулки разве что - с одной встречи на другую. И мимоходом - воспоминания о свиданиях с Москвой. У "Националя" признался - останавливался как-то в номере, где жил Ленин.

- Боялся заснуть.
- Почему?
- Ну, чтобы призрак, призрака не появилось.

Из театра - на журфак МГУ. Студенты в последние годы - его любимая аудитория. В разных вузах он читает лекции по уникальному предмету - жизненные стратегии.

- Интересно им иногда посоветовать, интересно, чтоб они обратили внимание на наш опыт. И просто чтоб не было того разрыва поколений - он самый вредный для человечества.

Он готов говорить о любви, дружбе, политике. Но чаще спрашивают о творчестве.

- Вы работаете в разных отраслях - телевидение, кино, театр, одинаковый подход у вас к этим видам искусства или все-таки по-разному?

Кшиштоф Занусси, режиссер:
- Знаете, в театре тепло, а в кино холодно. Там, знаете, выйти на улицу, особенно зимой неприятно. Так что зиму надо сидеть в театре. Это первый совет. А второй более серьезный - театр - это лаборатория. Мы здесь можем докопаться до чего-то вместе с актером, открыть что-то.

Насколько успешен, окажется эксперимент по системе Занусси станет ясно 18 марта. Все доказательства будут - на сцене.

http://beta.tvc.ru/ShowNewsPRN.aspx?id= ... b7de58f60b

Time Out Москва №10 / 15 - 21 марта 2010 г
Кшиштоф Занусси: «В театре с удовольствием принимаю роль слуги»

Знаменитый кинорежиссер вновь выступит в Москве в роли театрального постановщика с премьерой «Доказательство» по пьесе Дэвида Оберна в РАМТе.
Когда началась ваша театральная карьера?

Очень поздно. Через 10 лет после моего дебюта в качестве кинорежиссера я впервые рискнул поработать в театре. В кино считаю себя прежде всего автором. А в театре я с удовольствием принимаю роль слуги — работаю для театра, для автора и актеров. Не в такой степени стараюсь выразить себя, как в кино. Только несколько раз я ставил свои собственные пьесы. Хотя я тоже автор и тоже радуюсь, когда кто-то другой меня ставит. А ставят много. Одна из них — «Игры женщин», которую я выпустил во МХАТе 20 лет назад с Екатериной Васильевой и Михаилом Ефремовым, — шла по всему миру. И во МХАТе она шла десять лет. С ней ездили на гастроли, потому что удобная — в ней всего четыре персонажа.

Как случилось, что вы снова вернулись на российскую сцену?

Действительно случай. Мы случайно познакомились с господином Бородиным — то ли в Новосибирске, то ли в Баку. Я почувствовал, что это человек, с которым интересно вести разговор. Мы выбрали пьесу, которую я уже ставил в Германии и которая связана немножко с моим образованием — я бывший физик. Дело очень давнее, но оставило во мне глубокий след и служит мне поддержкой. Каким-то косвенным, относительным образом. Физика — это то, в чем можно найти опору.

О вас, советнике Папы Римского по культуре, скорее можно подумать, что ваша опора — религия…

Религия и физика очень близки. Большинство физиков и математиков — верующие люди. Начиная с Эйнштейна, все это люди, у которых есть чувство тайны. А всякий, у кого есть чувство тайны, в каком-то смысле религиозный человек.

Эта ваша мысль нашла какое-то отражение в пьесе, которую вы будете ставить в РАМТе?

В этой пьесе есть еще одна интересная мысль и перспектива. Касающаяся понятия «норма». Вы заметили, что после революции в России появилось выражение, не свойственное другим языкам? Вы на вопрос «Как поживаете?» отвечаете «Нормально». Что это значит? Какова норма «поживания»? Это началось со времен Ленина и начала планирования. У Чехова я нигде не нашел употребления слова «нормально». Есть в демократическом обществе некое среднестатистическое, а все выдающиеся люди — не нормальны. Потому что они не средние. В чем-то они превосходят средних, но при этом у них есть какие-то неожиданные недостатки. В пьесе «Доказательство» нобелевский лауреат в области математики — клинический шизофреник. Если оказывается, что сумасшедший гений может предложить что-то человечеству, хотя на первый взгляд он для общества — только помеха, над этим надо задуматься. В повседневной речи мы говорим о нормальном как о чем-то хорошем. А может, не надо так смотреть на вещи? Может, надо осознать, что в обществе есть место и для тех, кто выходит за рамки нормы?

Вы производите впечатление как раз очень нормального, здорового, спокойного, сбалансированного человека. Вы себя считаете ненормальным?

Ну посмотрите: если я — кинорежиссер, скажем, довольно успешный, а у меня при этом только одна жена — это ведь уже ненормально! Это, конечно, шутка. Я понимаю, что творчество — это исключительное благо. Если кто-то чувствует в себе способность к творчеству, это уже не среднестатистический человек. Средняя статистика не дает этого блага всем. И это уже и мое счастье, и мое несчастье. Потому что с этим нелегко жить. Если кто-то меня спрашивает, что стоит за этой энергией…

… очень позитивной…

… за этим стоит огромный страх. Чтобы не рассыпаться. Чтобы не упасть. Потому что я видел, как люди вокруг меня падали — во время войны, во время сталинизма — под нажимом общества, под нажимом политики, под нажимом насилия. Очень легко в жизни распасться человеку на куски. А я всю жизнь с этим боролся, чтобы остаться собой. Распад — это нормальная тенденция. Мы все умрем — это распад. Но до этого момента для меня жизнь — противоположность распада. И поэтому я не заигрываю с жизнью, как многие художники имеют смелость это делать. Тот, кто принимает наркотики, ни в чем не ограничивает себя, он, конечно, идет на гигантский риск. И жертв этого риска я постоянно вижу вокруг себя. Поэтому я пробую оставить впечатление человека, который абсолютно созвучен себе. И в этом смысле я — нормальный.

Вы актеров РАМТа, которых отобрали для спектакля, на несколько недель увозите в Польшу. Зачем?

У меня большой дом, они будут там репетировать. Главное, чтобы они вырвались из своего окружения и две-три недели посидели за границей, в лесу, и спокойно работали над текстом, чтобы общение было наиболее полным — с утра до вечера.
А за две недели перед премьерой, когда пьеса уже будет готова, приедем работать в Москву. Кроме актеров приедут еще и студенты, в том числе из Санкт-петербургской академии театрального искусства, где я — почетный доктор, чтобы наблюдать за нашей работой. Я бываю у них раз в несколько лет, это в какой-то степени мой долг. В Москве я преподаю более регулярно — на высших режиссерских курсах. Я так уже работал раньше, это мой метод работы, которым я очень горжусь.

Светлана Полякова

http://www.timeout.ru/journal/feature/9391/

Кшиштоф Занусси расскажет в Москве о вреде кнопок «Отменить» и «Обновить»11.03.2010 в 00:33 ,
обновлено 11.03.2010 в 00:42 Ольга Романцова
Режиссер Кшиштоф Занусси на репетиции спектакля "Доказательство" в Российском академическом молодежном театре. Прославленный кинорежиссер Кшиштоф Занусси выпускает в московском РАМТе премьеру спектакля «Доказательство» по пьесе Дэвида Оберна. Спектакль, который впервые сыграют 18 и 19 марта, подготовлен по европейской модели: его репетировали всего 5 недель. Как рассказал Заннусси GZT.RU, одна из тем спектакля — подверженность современного поколения иллюзии, что жизнь устроена, как компьютер.
Три из пяти недель репетиций актеры РАМТа жили и работали в доме Кшиштофа Занусси в Варшаве, две оставшиеся — репетировали в Москве, рассказали участники проекта на пресс-конференции 10 марта.

Первые недели работы в Варшаве актеры с головой погрузились в работу. Репетиции начинались в 10 утра, а не в 11, как принято в российских театрах, и продолжались до 11 вечера с перерывами на обед и ужин. Уже на третий день актеры от читки текста перешли к первым сценическим пробам. И хотя выходные у них все-таки были, они оказались в ситуации людей, изучающих иностранный язык в режиме суперинтенсивного курса. По словам Занусси, он всегда работает в таком режиме.

Актер Евгений Редько, сыгравший одного из главных героев — гениального профессора математики, чтобы не отвлекаться от работы над ролью, даже не поехал из Варшавы в Париж на выходные вместе с Занусси и коллегами. «Есть поговорка „Париж стоит мессы“, я сделал все наоборот: не поехал в Париж, и пошел на мессу в церковь. Это помогло мне сосредоточиться и всерьез поработать над ролью»,— сказал актер.

Материал, который актеры изучали во время репетиций, оказался на редкость интересным, говорят они. Пьеса Дэвида Оберна до этого не ставилась в России и ранее не переводилась на русский язык — ее перевод сделали специально для спектакля. На Западе «Доказательство» знают гораздо лучше. В 2005 году пьесу Оберна экранизовал кинорежиссер Джон Мэдден, а главные роли в его картине «Доказательство» сыграли Энтони Хопкинс, Гвинет Пэлтроу и Джек Гилленхал.

Удачный завтрак
Знаменитый польский режиссер Кшиштоф Занусси, лауреат Венецианского, Каннского, Московского и множества других кинофестивалей, был приглашен на постановку в Москву благодаря счастливой случайности. Он и художественный руководитель РАМТа Алексей Бородин оказались за одним столом на завтраке во время кинофестиваля в Баку. Разговорились, и Бородин, зная, что Занусси не только снимает кино, но и ставит спектакли во многих странах мира, заговорил с ним о возможности совместной работы. Кинорежиссер предложил «Доказательство», которое за 7 лет до этого ставил в Германии.

Занусси в России и не только


Раньше Занусси уже ставил спектакли в России. В первый раз это случилась в 1991 году в МХТ имени Чехова: режиссер поставил там свою пьесу «Игры женщин», в которой одну из главных ролей сыграла Екатерина Васильева. После этого Занусси в 2008 году поставил в Новосибирском театре «Старый дом» американскую пьесу «Дуэт», рассказывающую о двух великих актрисах XIX века — Саре Бернар и Элеоноре Дузе.

Кинорежиссер часто бывает в России. В Москве он проводит мастер-классы на Высших режиссерских курсах, и занимается со студентами Санкт-Петербургского государственного университета кино и телевидения, который избрал его почетным доктором. Эти студенты частенько проводят по несколько недель в доме Занусси в Варшаве, поскольку мэтр считает, что режиссерское мастерство надо передавать из рук в руки, от учителя к ученику, как любое ремесло.

Правда, больше всего кинорежиссера интересуют сейчас лекции, которые он проводит в Варшавском политехническом институте и вузах разных стран, где готовят не творческих, а технических и гуманитарных специалистов. «Во время этих лекций я рассказываю студентам о разных жизненных стратегиях и в качестве иллюстрации показываю фрагменты разных фильмов»,— говорит режиссер.


Занусси снова обратился к «Доказательству», поскольку тема этой пьесы кажется ему очень актуальной. В ней ставятся вопросы о том, как отличить гения от сумасшедшего, как провести грань между гениальной идеей и психической болезнью, какие поступки считать нормальными, а какие — нет.

Эту проблему пытается решить один из героев «Доказательства» — молодой аспирант (Денис Баландин), который приехал в дом своего умершего профессора, чтобы разобраться в его бумагах. Он нашел тетрадь с гениальным математическим доказательством, и пытается разобраться, кто автор рукописи — профессор или его младшая дочь (Нелли Уварова), девушка очень странная, но наделенная уникальными математическими способностями. В сущности, «Доказательство» напоминает пьесу Тома Стоппарда «Аркадия».

Как отметил Занусси в интервью GZT.RU, в «Доказательстве» поднимаются и другие важные проблемы. Одна из них — «эффект, который возникает у молодого человека, привыкшего работать на компьютере», сказал он. «Ему кажется, что всегда можно сделать шаг назад. Например, вы сделали ошибку, нажимаете кнопку, и ваша ошибка исчезает с экрана. Или нажимаете другую кнопку, и интернет-сайт обновляется. Но жизнь строится по абсолютно другим законам. И многие из молодых людей не понимают, что принятые ими решения останутся с ними на всю жизнь. Даже если это решения ошибочные. С ними останутся ошибочная дружба, ошибочная учеба, любое ошибочное решение. Если они что-то сделали, их поступки уже никуда не денутся. Можно попытаться что-то исправить. Но забыть, вычеркнуть из жизни этот поступок невозможно»,— объясняет режиссер.
http://www.gzt.ru/topnews/culture/-kshi ... 94981.html

Кшиштоф Занусси: "Я не только не употребляю водки, но и не употребляю попсу"11.03.2010 в 00:41 ,
обновлено 11.03.2010 в 00:43 Ольга Романцова 0
Источник: Давид Скоблевский

Режиссер Кшиштоф Занусси. Польский режиссер Кшиштоф Занусси представил в Москве свою постановку пьесы "Доказательство", которую он осуществил с актерами РАМТа и которую представят публике 18-19 марта. Корреспонденту GZT.RU прославленный режиссер рассказал о своем спектакле, о своем отношении к алкоголю и к российским режиссерам.
Русская постановка "Доказательства" будет сильно отличаться от немецкой?
Я сохранил прежнюю сценографию, только мы сделали ее новый вариант, предназначенный для сцены Российского академического молодежного театра. По моему замыслу, события пьесы развиваются не там, где сказано у автора, а в другом месте. Кроме того, в спектакле играют русские актеры, и от этого он выглядит абсолютно по-другому.

Как вам с ними работалось?
Они стали абсолютно полноценными партнерами, и у нас во время работы возникли партнерские взаимоотношения, которыми я очень горжусь. За время репетиций я ни разу не повысил голоса, у нас не возникало проблем, решая которые мне пришлось бы использовать свой авторитет или показывать свою власть.
В театре меня больше всего привлекает живая, лабораторная работа. Мне нравится, когда во время репетиции идет живой процесс. Я не предлагаю, как сыграть тот или иной момент, даже если мне кажется, что это гениальное решение. Я привык дожидаться, пока актеры проявят инициативу, сами что-то предложат. Актеры РАМТа были готовы к такой работе. Во время репетиций они приносили интересные предложения, чувствовали себя свободно. И я их не ограничивал. С хорошими партнерами работать всегда интереснее, с ними я могу себе позволить придумывать что-то неожиданное или рискнуть. Так что многие сцены они сыграют не так, как играли актеры в Германии.

Вы и вправду думаете, что через 5 недель репетиций спектакль полностью готов?
Конечно, можно работать над ним до конца жизни. В театре все время что-то меняется, спектакль может измениться даже в зависимости от погоды. Но наступает момент, когда режиссер должен поставить решающую точку.

Часто ли вы ставите спектакли?
Не так часто. Хотя в этом году поставил уже второй, для меня это просто ненормально. Первым был 20-минутный монолог по моей пьесе на вечере, посвященном 200-летию со дня рождения Фредерика Шопена.

В театре вы работает иначе, чем в кино?
Конечно. Представьте себе фильм, в котором актеры два с лишним часа играют только на общем плане! Хотя я сознательно ставлю пьесы, словесная ткань которых очень похожа на киносценарий. В театре иногда работать проще, чем в кино. Там сделанная ошибка остается навсегда. В театре можно еще что-то исправить.

А как вы относитесь к спектаклям, в которых постановочные эффекты важнее, чем игра актеров?
В театре я чувствую себя как дома, если на сцене возникает ткань, материя, близкая кино. Но есть много интересных спектаклей, которые я с удовольствием смотрю как зритель. Мне нравятся сделанные режиссерами замечательные, сложносочиненные зрелища, но я никогда не стал бы такие ставить. Хотя я с удовольствием их смотрю.

На какого зрителя вы рассчитываете, ставя спектакль или снимая фильм? Можете ли вы сказать, что делаете это для себя?
Не могу сказать, что я ставлю спектакль для себя, а не для зрителей. Скорее наоборот. Я больше всего надеюсь на молодого зрителя который приходит в театр. В РАМТе молодых зрителей довольно много. По-моему, сюжет пьесы «Доказательство» тоже касается молодых людей. В ней есть несколько важных тем. К примеру, сейчас существует возрастной ценз не только в спорте, но и в науке. И время, когда человек способен на какие-то прорывы и рекорды, все чаще сдвигается к началу его жизни. Порой можно просто не заметить, что человек уже прошел свой самый важный творческий период. Мне кажется, что это важно понять не только людям, которые занимаются наукой.
В пьесе «Доказательство» затронута еще одна очень важная проблема. Это эффект, который возникает у молодого человека, привыкшего работать на компьютере. Ему кажется, что всегда можно сделать шаг назад. Например, вы сделали ошибку, нажимаете кнопку, и ваша ошибка исчезает с экрана. Или нажимаете другую кнопку, и интернет-сайт обновляется. Но жизнь строится по абсолютно другим законам. И многие из молодых людей не понимают, что принятые ими решения останутся с ними на всю жизнь. Даже если это решения ошибочные. С ними останутся ошибочная дружба, ошибочная учеба, любое ошибочное решение. Если они что-то сделали, их поступки уже никуда не денутся. Можно попытаться что-то исправить. Но забыть, вычеркнуть из жизни этот поступок невозможно. И пьеса «Доказательство» об этом напоминает. На мой взгляд, эта тема не менее важна, чем проблема нормальности, которая возникает в «Доказательстве».

Вы когда-нибудь оказывались в ситуации героев этой пьесы? Нужно ли вам было доказывать, что вы — нормальный человек?
Мне все время приходится это делать. Например, я не пью водки и других крепких напитков, и многие считают, что это ненормально, подозрительно. Кроме того, я не только не употребляю водки, но и не употребляю попсу. Не смотрю комиксы, не слушаю поп-музыки, не читаю поп-романов. В общем, не соответствую закону нормального распределения в природе, открытому Гауссом.

Вам интересен кто-нибудь из российских кинорежиссеров?
С огромным вниманием смотрю фильмы Алексея Германа-младшего. Редко бывает, что молодой человек продолжает идеи своего отца. Мне нравятся фильмы Павла Чухрая. Он так же талантлив, как его отец, Григорий Чухрай, один из выдающихся режиссеров советского кино.

http://www.gzt.ru/topnews/culture/-kshi ... 95000.html

Серьёзный пиар)

А чо так? Это у нас вынашивают... а по ходу и 15 минут много

_________________
То, что нас не убивает - делает сильнее. А еще злее, подлее и равнодушнее. Лучше бы убило.

Кшиштоф Занусси: «Зимой надо сидеть в театре»


Вчера классик кино выпустил новый спектакль в Москве


Кшиштоф Занусси выпускает в РАМТе «Proof» («Доказательство») Дэвида Оберна. Пьеса, отмеченная Пулитцеровской премией 2001 года, была основой фильма Джона Мэддена. Там гениального математика и полубезумца Льюэллина играл Энтони Хопкинс. А дочь математика Кэтрин, слишком похожую на отца, — Гвинет Пэлтроу.

В РАМТе Льюэллин — Евгений Редько. Катрин, наследница его дара и болезни, — Нелли Уварова. Ее сестра Клэр, финансовый аналитик из Нью-Йорка, — Ирина Низина. Хэла, аспиранта-математика, рокера и циничного соблазнителя (впрочем, не судите до финала), сыграл Денис Баландин.

Актеров пан Занусси выбрал, посмотрев в РАМТе «Берег утопии».

Три недели они работали в Польше, в доме режиссера. В полном, часов по четырнадцать каждый день, погружении в пьесу. Еще две недели в Москве — и интенсивные репетиции по «европейской модели» завершает премьера.

Накануне — Кшиштоф ЗАНУССИ ответил на вопросы «Новой газеты».

— Пан Занусси, почему вы выбрали «Proof» Оберна?

— Я уже ставил эту пьесу в Германии несколько лет назад. Она тогда была совсем свежая. Отчасти она основана на подлинной истории профессора Нэша, нобелевского лауреата в области экономики: он был гениальным математиком — и клиническим шизофреником. Есть американский фильм о нем, «Beautiful mind» (в российском прокате — «Игры разума». — Ред.).

Я физик по первому образованию и сохранил любовь к людям этого круга. Там много мощных личностей: смотрите, какую роль сыграли физики в социальной жизни ХХ века: Бор, Оппенгеймер, Сахаров.

В физиках, математиках, людях точных наук я вижу нечто общее… очень важное общее… с людьми верующими. И исследователь, и верующий понимают, что мир омыт тайной. Наши знания, опыт, убеждения — круг света от рабочей лампы на столе. Но уже деревья за окнами кабинета мы видим неясно. Кругом стоит тайна.

А вот мир гуманитариев чаще залит беспощадным светом последней истины. Они ее знают. Это, мне кажется, не так интересно.

«Proof» Оберна — о границе, даже о борьбе «последней истины» и тайны. Отлично организованная сестра Клэр знает, как жить и ей, и Кэтрин. А Кэтрин даже не знает до конца: математический гений или безумие передал ей отец…

Кэтрин РАМТа, Нелли Уварова, играет человека, который стоит на грани гениального прозрения — и самоуничтожения. И важно для зрителя почувствовать, как близка эта грань. Как легко сойти в безумие, как мало нужно, чтоб столкнуть человека туда, откуда уже нет поворота. Но если такой сильный мозг… такой хрупкий мозг… найдет защиту, сумеет держать оборону — он может расцвести.

Спектакль по Оберну в Германии был другим — жестче. Там зритель все время подозревал: он знает, кто здесь обманщик, кто лжет и предает, — и вот-вот все вскроется и на сцене. Актеры РАМТа — другой природы, в них слишком много мягкости и достоинства. Я даже не пытался повторить здесь атмосферу лихорадочных подозрений, многослойной лжи. В московском «Proof» ясно: в драме замешаны порядочные люди. Все вышло чище — и, кажется, глубже.

…В этой пьесе очень силен мотив истечения времени. Когда-то было проведено исследование: в каком возрасте нобелевские лауреаты-физики достигли главных результатов? Оказалось, в 25-26 лет. (Кэтрин в пьесе как раз двадцать пять.) Оберн очень умно транслирует: надо быть готовым к возрасту расцвета, к пику, когда мозг еще абсолютно открыт миру, но уже достаточно загружен для синтеза чего-то нового. И если в эти годы мы не расцветаем — скорее всего, этого уже не случится.

А ведь сегодня наш мир так благополучен, что позволяет людям вечное детство. До сорока, до пятидесяти лет. Так не было никогда в истории: мир был суров и требовал довольно ранней зрелости.

— Почему вы приняли приглашение РАМТа? Зачем сцена лауреату венецианского «Льва» и каннского «Сезара»?

— Я смотрел здесь Стоппарда, я навел справки о РАМТе в Европе: говорил со своим агентом, с друзьями в Германии, в Италии. Кстати, люди почти хором отвечали: «Мы знаем этот театр. Он сейчас в своей хорошей фазе!».

Что же касается сцены вообще… В кино у меня премьера каждые пятнадцать минут: мы снимаем сцену — и вот она уже навсегда неизменна. Я должен взять то, что мне на площадку принес актер.

Театр же — лаборатория. Там можно на каждой репетиции идти вглубь, добиваться более полной правды — и даже добиться ее!

К тому же в театре тепло, в кино куда холодней.

Зимой, я думаю, нужно сидеть в театре…

— Вы много раз читали в разных странах лекцию «Токсична ли попса?». «Зима» и «попса» не синонимы в этой формуле?

— Конечно, в теме лекции есть провокация. Но вы знаете, что фастфуд токсичен. Что, вытеснив из рациона все иное, он может перестроить гормональную систему — и это уже необратимо. Вульгарные, примитивные чувства на экране, на сцене, в тексте, вульгарная эстетика, пошлое толкование жизни… у всего этого — та же биохимия. Попса портит не только вкус, но и наш способ чувствовать.

И у меня ощущение: многие думают так же, но как будто не имеют отваги сказать об этом. В последние годы с понятием постмодернизма стал связан такой моральный релятивизм… когда все позволено и ничто не стыдно. Когда равны все и во всем. И люди стыдятся в том числе осудить попсу вслух. Им кажется, это недемократично.

Мышление довели до такой условности… до потери рассудка, до стирания всех и всяческих границ. До полного релятивизма. Собственно, в понимании среднего человека постмодернизм и есть полный релятивизм.

А такое равноправие всего со всем… нет, мне это не нравится.

— Как вы думаете, наш мир сейчас — в фокусе? Он молод, он здоров?

— Боюсь, что это один из самых трудных вопросов. Вот именно этот: насколько мы исчерпали наши силы? Или можно надеяться на человека: вдруг он только начинает развиваться? Ведь мы достигли уровня, какого человечество прежде никогда не знало! «Старый мир» забыл о голоде. Так не было никогда. Перечитайте Диккенса и Золя: совсем недавно Европа была варварской.

Мы живем в невероятном богатстве, если считать богатством энергию, которую потребляем. Число киловатт на человека стало немыслимым: римский император не имел таких возможностей, такого комфорта, как любой из нас. Это прекрасно: но сейчас стоит вопрос о природе человека как животного. Как он найдет себя в мире, где нет голода и холода? Справится ли с благоденствием?

С другой стороны — рухнула наша мораль. Вся система отношений между полами, какой она была от начала истории. Осилим мы такое число новых вызовов? Или это превышает резервы? Для меня это открытый вопрос.

…Но на глобальные вопросы нет глобальных ответов. Рядом с нами всегда есть люди, совершенно не похожие на нас. И в их глазах мир выглядит по-иному.

Со мной когда-то случилась история, подобная притче. Именно о том, как много есть разных способов понимать мир. Я снял фильм о Папе Римском Иоанне Павле II — его понтификат только начинался. Премьера шла в Римской опере: было стечение публики, президент, здание тщательно охранялось. Я не остался в зале, потому что знал фильм наизусть. Пошел бродить по Риму, вернулся перед финалом, разговорился с охранниками у входа.

Я скромно спросил: «Что вы думаете о новом Папе?». «Ужас! На нашей памяти хуже не было!» — хором ответили они. «Почему?!» (во мне, конечно, взыграли польские чувства). Охранники просто возопили: «Мало того что он всегда на улицах говорит с людьми! Вы посмотрите, как он при этом стоит! Как памятник! С прямой спиной, неподвижно!».

«…Вот наш президент, — объяснили эти ребята, — тот молодец: всегда движется, крутит плечами, головой, чуть перебегает с места на место. Если в него выстрелят — промахнутся. Он профессионал. А с этим Папой невозможно работать!»

...И я навсегда понял: есть и точка зрения охранника. И своя логика в ней.

— Почему ваш автобиографический фильм, фильм о 1940—1950-х с его кумачом, тайным комизмом свирепой диктатуры, с ее гротеском, тотальной бедностью, обреченностью «бывших» и их попытками войти в «новый мир» — не шел в российском прокате? Ведь нам он, кажется, внятен, как никому.

— Не знаю. На немногочисленных российских просмотрах я заметил: фильм как раз не совсем внятен, мы переживали похожие вещи совсем по-разному. Я показывал фрагмент о смерти Сталина. В марте 1953-го Польше все ликовали. Многие — тайно, но все знали: хуже, чем было, уже не может быть. Будет только лучше. В России, я заметил, эти сцены не встретили отклика.

— Что вы снимаете сейчас?

— Я завершил в прошлом году картину «Повторный визит», ее в России еще не показывали. Я продолжил там три своих фильма 1970-х — «Семейная жизнь», «Защитные цвета» и «Константа» — до сегодняшнего дня, продлил биографию персонажей и показал, что с ними происходит сейчас. Те актеры, что живы, смогли сняться в тех же ролях.

А сейчас готовлюсь к новой картине… Это будет фильм в защиту женщин от феминисток. Фильм о корпоративной жизни, о деловых женщинах, которые уничтожают мужчин, веря, что это благо, что в нашем мире действительно больше нет никаких границ, что пришло тотальное освобождение человека.

А я в это, в отличие от персонажей, не верю.

Беседовала
Елена Дьякова


18.03.2010

http://www.novayagazeta.ru/data/2010/028/15.html

22 Марта 2010 г.
Докажи, что ты гений
Героями спектакля Кшиштофа Занусси, поставленного в РАМТе, стали математики
ОЛЬГА ЕГОШИНА, «Новые Известия»


В Российском молодежном театре прошла премьера спектакля Кшиштофа Занусси «Доказательство» по пьесе американского драматурга Дэвида Оберна (пьеса получила Пулитцеровскую премию). Знаменитый польский режиссер, автор более 50 кино- и телефильмов, победитель Каннского, Венецианского и Московского кинофестивалей, уже поставил несколько десятков спектаклей в театрах Польши, Германии, Италии, Франции и России, но на московской сцене его постановки ранее не появлялись.

Премьера спектакля «Доказательство» в РАМТе совпало с известием о присуждении «Премии тысячелетия» в размере миллиона долларов российскому математику Георгию Перельману за доказательство теоремы Пуанкаре. Теперь весь мир ждет: примет ли эксцентричный и непредсказуемый питерский математик высокую награду (поскольку несколько лет назад он уже отказался от эквивалентной награды – медали Филдса, предпочтя уехать на свою развалюху-дачу по грибы).

Пьеса Дэвида Оберна так и называется Proof («Доказательство»), и главное сюжетное событие – находка после смерти сумасшедшего гения, профессора Роберта, тетрадки с доказательством мировой теоремы, над которой бились поколения математиков. Тетрадь обнаружена в столе покойного профессора, но его дочь Кэтрин объясняет, что отец последние годы был неспособен к труду, а вся работа выполнена ею. Ухаживая в течение пяти лет за больным отцом, она ночами занималась своими любимыми простыми числами. Старшая дочь профессора, энергичная бизнес-вумен, финансовый консультант, Клэр не верит сестре и боится за ее рассудок и здоровье. Ученик профессора, успевший стать для Кэтрин самым близким человеком, также сомневается в ее способностях («такое под силу только гению в расцвете сил»). Человеческий фактор, по Дэвиду Оберну, оказывается еще более трудно предсказуемым, чем загадки математики.

Пьесу Дэвида Оберна в России знают по фильму Джона Мэддена Proof, где шизофреника-профессора играл Энтони Хопкинс, а его гениальную дочь Кэтрин – Гвинет Пэлтроу. Знаменитый кинорежиссер Кшиштоф Занусси шесть лет назад уже ставил Proof в Германии. Сейчас, вернувшись к пьесе Оберна вновь, он пригласил актеров РАМТа пожить в течение трех недель у него дома в Варшаве, чтобы репетировать пьесу в камерной обстановке. Как сказал режиссер на пресс-конференции в Москве, «в этот раз я выбрал способ работы, напоминающий театр Мольера, когда театр был семейным, домашним предприятием. Актеры РАМТа жили у меня дома в Варшаве... Мы вместе обедали, вместе смотрели телевизор, много общались не только по работе. Поэтому вопрос «совместимости» стоял очень остро».

Следы некоторой спешки в переносе на сцену пока весьма ощутимы в постановке РАМТа. Талантливые актеры – Евгений Редько (профессор Роберт), Нелли Уварова (Кэтрин), Ирина Низина (Клер), Денис Баландин (Хал) форсируют голоса и жесты, точно боясь, что иначе потеряются на большой сцене. Найденная характерность персонажей еще не превратилась в характер действующего лица, а воспринимается некой условной маской: комедийная заостренность образа Клер, туповатая непосредственность Хала, реактивная спонтанность поведения Кэтрин. Особенно огорчил профессор Роберт, которого Евгений Редько превратил в немолодого Актера Актерыча из тех, что «словечка в простоте не скажут, все с ужимкой».

Сам Кшиштоф Занусси объяснил, что он не ищет в театре «повода для самовыражения», и действительно, в усредненном наборе стандартных режиссерских приемов почти невозможно разгадать индивидуальный почерк одного из интереснейших польских кинорежиссеров. Декорация (сценограф Ева Старовейска) также усредненно-нейтральна: действие разыгрывается на статичном фоне – терраса в доме профессора, за балконом которого видны силуэты чикагских небоскребов.

Возможно, что вымотанные нечеловечески тяжелым сезоном актеры РАМТа просто нуждаются в более долгом сроке адаптации к условиям большой сцены, к дополнительной работе над образами весьма неординарных персонажей. Хочется верить, что, например, к тридцатому представлению герои пьесы Оберна обретут индивидуальность, цельность и личностный масштаб.

В конце концов, единственное, что роднит гениев всех веков и стран – их абсолютная непохожесть ни на кого, кроме самих себя. Будь то нобелевский лауреат профессор Нэш (прототип профессора Роберта) или лауреат «премии тысячелетия» Георгий Перельман, осуществивший в наши дни в Петербурге тот гениальный математический прорыв, который только грезился американскому писателю и драматургу Дэвиду Оберну.