Евгений Редько

Василий Алексанян никого не убивал. Но его приговорили к высшей мере. Без суда. 22 января Верховный cуд РФ отказал в ходатайстве об освобождении из-под стражи, продлив арест смертельно больному человеку до 2 марта. The New Times публикует выдержки из стенограммы выступления Алексаняна в Верховном суде. Они не требуют комментариев. Это — диагноз. Диагноз нынешней российской власти: ее представлениям о милосердии, о правах человека, о целях и методах судебной системы
Из выступления Василия Алексаняна по телетрансляции в Верховном cуде РФ:

...Я прошу прощения за кашель. Я хочу, чтобы вы от меня услышали некоторые вещи, которые имеют критическое значение для понимания того, что происходит /.../ Я хочу прекратить инсинуации по поводу <моих> отказов от лечения. Тому, кто это утверждает, я хочу отдать свое тело на 10 минут, чтобы он те муки адовы пережил, которые я переживаю. Только умалишенный человек может такое говорить. Чтобы он от боли на стенку лез, и ему не помогали никакие лекарства. Пусть у него совести хватит мне в глаза посмотреть /.../

22 ноября 2006 года прокуратуре стало понятно, что с Алексаняном проблемы.1 Потому что единственная болезнь имеет юридическое определение в законе — смертельное, неизлечимое заболевание. Это приговор, который нельзя обжаловать. Смерть не обжалуется. Я готов за каждое свое слово ответить, что я сейчас произнесу.

Тогда предварительное следствие находилось полностью под контролем прокуратуры. И что происходит? 28 декабря 2006 года меня под предлогом ознакомления с какими-то материалами вывозят в здание Генеральной прокуратуры. Я объясняю, почему я до сих пор в тюрьме и для чего я сижу, умирая здесь. И следователь Каримов Салават Кунакбаевич лично, как оказалось, тогда он только готовил новые абсурдные обвинения против Ходорковского и Лебедева, предлагает мне сделку. Адвокаты здесь присутствуют. При них меня привели к нему, нас оставили одних. Он мне сказал: «Руководство Генеральной прокуратуры понимает, что вам необходимо лечиться, может быть, даже не в России, у вас тяжелая ситуация. Нам, говорит, необходимы ваши показания, потому что мы не можем подтвердить те обвинения, которые мы выдвигаем против Ходорковского и Лебедева. Если вы дадите показания, устраивающие следствие, то мы вас выпустим. — И предложил мне конкретный механизм этой сделки. — Вы пишите мне заявление, чтобы я перевел вас в ИВС на Петровке, 38, и там с вами следователи недельку или две активно поработают. И когда мы получим те показания, которые устроят руководство, мы обменяем их — как он выразился, подпись на подпись, — т.е. я вам кладу на стол постановление об изменении меры пресечения, а вы подписываете протокол допроса». При этом он меня всячески убеждал это сделать и демонстрировал мне титульные листы допросов якобы других лиц, которые согласились помогать следствию. Но я не могу быть лжесвидетелем, я не могу оговорить невинных людей, я отказался от этого. И я думаю, какое бы ужасное состояние мое ни было сейчас, Господь хранит меня, потому я этого не сделал, я не могу так покупать свою жизнь.

Судья разрешает Алексаняну сесть.

Дальше мне резко ухудшили условия содержания. Вот этот изолятор СИЗО № 99/1 — это спецтюрьма, она вообще не публичная, ее еще найти надо. Там сидит не больше ста человек в самый пиковый период. Меня в таких камерах держали! Они еще Берию помнят и Абакумова! Там плесень, и грибок, и стафилококк съедают заживо кожу вашу. Это при том, что люди знают, что у меня иммунитет нарушен. Это фашисты просто!

Голос Василия Алексаняна дрожит. Судья пытается перебить выступающего, но он продолжает. Я прошу меня выслушать. Вы меня извините, Ваша честь, я перед Верховным судом тоже не в первый раз, и каждый раз мне добавляется один, два, три диагноза, сколько может выдержать человек?! В апреле месяце (2007 года) следователь Хатыпов — я называю фамилию, потому что эти люди когда-нибудь должны понести ответственность, — говорит моей защитнице, присутствующей здесь: «Пусть он признает вину, пусть он согласится на условия и порядок, и мы его выпустим». Все это время, между прочим, мне не то что лечение не назначали, меня не хотели вывозить даже на повторные анализы. Это пытки, понимаете. Пытки! Натуральные, узаконенные пытки! <Они говорят> я отказывался от лечения! Это бред! Вы меня сейчас видите по телетрансляции, видимо, в черно-белом изложении. Если бы вы сейчас увидели <меня> в зале суда, вы бы ужаснулись. У меня на лице написаны следы от последствий тех заболеваний, которые я ношу сейчас на себе.

<Они> хотят создать на мне прецедент, преюдицию. Мы законники, мы понимаем, по ст. 90 УПК. Им не надо ничего доказывать уже против Ходорковского и Лебедева, и других руководителей.

В июне месяце <2007 года> тяжелое обострение началось. Три недели каждый день я умолял, чтобы меня вывезли к врачу. А они вместо этого даже ограничивали передачу мне обычных лекарств, которые боль снимают, болевой шок. Понимаете, что они делали! Дьявол в деталях. Меня морили голодом, холодом, я год одетый спал: два градуса, три градуса. Вода по стенам течет. Плесень. Это XXI век. Вы что делаете! Ну, не вы, а власти. Что делаете?! /.../

Довели до того, что врачи уже с ужасом на меня смотрят. Вы знаете, что значат эти показатели, что оглашала Елена Юлиановна?2 Больше миллиона и 4%. Это на два трупа хватит. Больше ста тысяч — и уже врачи за голову хватаются. У них прибор зашкаливал /.../

За время, пока я здесь, я еще три диагноза тяжелых получил. Понимаете, вместо того чтобы меня госпитализировать в МГЦ СПИД. В чем проблема? А проблема, оказывается, в том, что 15 ноября мне продлили срок содержания под стражей, а 27 ноября ко мне заявилась следователь Русанова Татьяна Борисовна, которая всегда была помощницей ближайшей Салавата Кунакбаевича Каримова, который сейчас советник генпрокурора Чайки, если кто не знает. И сделала мне опять то же самое предложение, в этот раз в присутствии одного из моих защитников, который сейчас в зале находится: дайте показания, и мы проведем еще одну судебно-медицинскую экспертизу и выпустим вас из-под стражи. Это преступники! А когда Европейский суд вынес свое указание немедленно меня госпитализировать (см. справку на полях), она , уезжая в командировку, передает моему адвокату через следователя Егорова, который ходит ко мне: «Предложение остается в силе». Плевать они хотели на Европейский суд! Им надо из меня показания выбить, потому что им процесс нужен постановочный. <…> А я не буду лжесвидетелем. И лгать я не буду. И оговаривать невинных людей я не буду, мне неизвестно ни про какие преступления, совершенные компанией «ЮКОС» и ее сотрудниками. Это ложь все.

Никто не собирался меня лечить. Я никогда не отказывался от лечения, я не самоубийца. Я еще раз повторю: тот, кто это утверждает, пусть попробует хоть часть мучений, которые я здесь вынес. У меня маленький ребенок на иждивении 2002 года рождения. Это я не хочу лечиться?! Я не хочу жить?! Это ложь. И я прошу вас раз и навсегда забыть про эти инсинуации и никогда их не использовать. Сколько я попыток предпринял, чтобы получить это лечение. <…>Я сделал заявление, чтобы возбудили уголовное дело против этого врача — Молоковой Елены Геннадьевны,3 так она сейчас на больничном целый месяц. Между прочим, это единственный врачинфекционист в тюрьме, где я нахожусь. И ее нет. И у нас здесь вообще нет медицинской помощи.

Судья: «Алексанян, давайте по делу». Не было вообще никаких оснований для продления срока содержания под стражей, более того, если бы судья Фомин4 разбирался в фактических обстоятельствах, которые сложились к моменту, когда следователь вышел с ходатайством, однозначно должен был отказать. В решении нет ни одного законного основания для того, чтобы держать меня в тюрьме. Я извиняюсь, меня арестовывали по полностью фальсифицированным обвинениям, где присутствовала особо тяжкая статья 174.1, которую ввели в УК с 1 января 2002 года, а мне вменяются события 19981999 годов /.../ А 22 июня <2006 года> за день до назначения нового Генпрокурора вдруг эта статья исчезла. И появилась другая статья.

Судья: «Ответьте на вопрос, какого решения вы ждете от Верховного суда?» Я жду от вас справедливого, гуманного решения. Я считаю, что содержание меня под стражей в нынешних условиях и в нынешнем состоянии, в котором я нахожусь, не имеет никаких законных оснований. Дело закончено, мы подписали все протоколы. Если только есть желание меня прикончить за решеткой. Я считаю, что Верховный суд должен разобраться наконец-то, по каждому аргументу дать оценку и отменить постановление судьи Фомина и отпустить меня из-под стражи (см. ссылку на полях). Вот какого решения я жду. Я считаю, что продление незаконно. Я прошу Верховный суд показать, что в России есть правосудие, что не надо российским гражданам идти помирать на ступенях Европейского суда, чтобы добиться какойто справедливости. Что ее можно добиться здесь, в Москве, в вашем зале. Покажите это. Уж сколько можно костями мостить страну. У меня еще суд не начался, между прочим, какое же это предварительное заключение?! Два года в тюрьме искалеченный человек!

Спасибо за внимание.

Василий Алексанян родился в 1972 году. Окончил Московский государственный университет, школу права Гарвардского университета США, магистр права. С 1992 по 1994 годы работал в адвокатской фирме Cleary, Gottlieb, Steen & Hamilton (США). Был адвокатом Михаила Ходорковского, Василия Шахновского и некоторых других фигурантов «дела «ЮКОСа». 30 марта 2006 года Алексанян занял пост исполнительного вицепрезидента компании, но уже 6 апреля был арестован. 14 июля 2006 года Василию Алексаняну предъявили обвинение в хищении в составе группы лиц вверенного имущества ОАО «Томскнефть» ВНК, а также акций дочерних предприятий ОАО «Восточная нефтяная компания» (пункты а, б части 3 ст. 160 УК РФ). Уголовное дело № 18325501-04 находится в производстве Генпрокуратуры, в настоящее время — в Главном следственном управлении Следственного комитета при Прокуратуре РФ.
УК РФ: Статья 81. Освобождение от наказания в связи с болезнью
2. Лицо, заболевшее после совершения преступления иной тяжелой болезнью, препятствующей отбыванию наказания, может быть судом освобождено от отбывания наказания.
Европейский суд по правам человека
27 ноября 2007 года после обращения адвокатов Алексаняна дал первое указание Российской Федерации о немедленной госпитализации заключенного в стационар, специализирующийся на лечении СПИДа и сопутствующих заболеваний. 6 декабря 2007 года ЕСПЧ дал повторное Указание — с установлением срока госпитализации не позднее 10 декабря 2007 года. 21 декабря 2007 года ЕСПЧ в третий раз потребовал от РФ немедленно поместить Василия Алексаняна в стационар. И указал при этом, что в случае если заявитель погибнет в заключении по причине неоказания ему необходимой медицинской помощи либо по тем же причинам состояние его здоровья ухудшится, суд может установить факт нарушения статей 2 («Право на жизнь») и 3 («Запрещение пыток») Международной конвенции о защите прав человека и основных свобод. Кроме того, председатель ЕСПЧ выдвинул дополнительное требование о создании к 27 декабря 2007 года независимой медицинской комиссии. Все эти требования были российскими властями проигнорированы.
____________________________
1 22 ноября была готова судебно-медицинская экспертиза, которую ВИЧ-инфицированному Алексаняну делали три месяца.
2 Адвокат Елена Львова рассказала суду, что у ВИЧ–инфицированного Алексаняна иммунный статус 4%, а вирусная нагрузка — более миллиона копий в миллилитре.
3 Лечащий врач Алексаняна в инфекционном отделении больницы СИЗО «Матросская тишина».
4 Судья Мосгорсуда, который 15 ноября продлил Василию Алексаняну срок содержания под стражей.

Михаил Ходорковский
Генеральному прокурору РФ Чайке Ю.Я.

Заявление

Обратиться непосредственно к Вам меня вынуждает сложившаяся ситуация с Алексаняном.

Алексанян В.Г. находится сейчас в ведении уже обвинения, а не следствия. С.К. Каримов, имеющий непосредственное отношение к происходящему, также работает непосредственно в Вашем подчинении. Прошедшие несколько лет С.К. Каримов, действуя в непосредственном контакте, как я обоснованно полагаю, с И.И. Сечиным, предпринимал многочисленные, мягко скажем, сомнительные действия по формулированию доказательств несуществующих преступлений.

В том числе и путем угроз, возбуждения дел против несговорчивых свидетелей. Часть этих угроз была реализована, дела сфабрикованы, люди в розыске или в тюрьме.

Именно возможности такого давления на людей приводят к сокрытию следствием документов, о чем я неоднократно заявлял. Однако пока речь не шла о непосредственной угрозе жизни потенциальных свидетелей, я считал возможным вести исключительно процессуальный спор, ожидая появления в России давно обещанного независимого суда.

Ситуация с моим адвокатом Алексаняном В.Г. из ряда вон выходящая.

Мне стало известно из его выступления, что его не только допрашивали обо мне, но и впрямую связали дачу им устраивающих обвинение и лично С.К. Каримова показаний с предоставлением ему медицинской помощи в необходимом объеме. Более того, он ощущает, что может не дожить до судебного решения.

У меня нет контакта с Алексаняном В.Г., и я могу судить о его положении только из его выступления в Верховном суде.

Я знаю, что УФСИН по Москве может врать суду. Знаю на своем примере с голодовкой, поэтому их заявления меня не обнадеживают.

Таким образом я поставлен перед невозможным моральным выбором:

— признаться в несуществующих преступлениях, спасти тем самым жизнь человека, но сломать судьбы невиновных, записанных мне в «соучастники»;

— отстаивать свои права, дожидаться становления независимого суда, но стать причиной возможной гибели своего адвоката Алексаняна.

Я долго думал и не могу сделать выбора, перед которым меня поставили.

Именно поэтому я вынужден выйти за процессуальные рамки и проинформировать Вас о начале голодовки.

Очень надеюсь на то, что возглавляемое Вами ведомство примет решение, гарантирующие Алексаняну В.Г. жизнь и медицинскую помощь».

Михаил Ходорковский

А в это время

Вчера в Симоновский суд Москвы по просьбе Василия Алексаняна была вызвана «скорая помощь». Ему стало плохо в ходе судебного заседания. Адвокаты попросили перенести заседание на следующий день, однако суд им в этом отказал.

Перед началом предварительных слушаний сам Алексанян назвал противозаконным то, что его доставили в суд принудительно. По его словам, он готов принять участие в процессе, как только ему позволит здоровье.

Досье «Новой»

Бывший вице-президент «ЮКОСа», тяжелобольной Василий Алексанян остается в отделении больницы «Матросской Тишины». Врачи диагностировали у Алексаняна ВИЧ в стадии 3А еще в октябре 2006 года. (Задержан Алексанян был в апреле 2006 г.) Во время всего срока заключения лечение не проводилось, в результате болезнь перешла в стадию 3Б, возникли новые заболевания — катаракта глаз (он практически ослеп), опухоль печени, заболевание лимфатических узлов, туберкулез.

Согласно российским законам, человека с таким плохим состоянием здоровья нельзя содержать в предварительном заключении.

В январе 2008 года сотрудник прокуратуры, нарушив конфиденциальность, предал диагноз Василия Алексаняна огласке. В настоящее время адвокаты решают вопрос о предъявлении Хомутовскому иска.

Василий Алексанян неоднократно обращался в Европейский суд по правам человека. Суд трижды выносил указания, что истца необходимо незамедлительно перевести в специализированную больницу, и трижды российские власти игнорировали эти решения.

22 января на закрытом заседании Верховного суда Василий Алексанян сделал сенсационное заявление о том, что в декабре 2006 года следователь Салават Каримов лично предложил ему сделку, пообещав свободу в обмен на показания против Ходорковского и Лебедева.

Марина Филипповна Ходорковская - корреспонденту «Новой»:

— Даже если те статьи, что инкриминируют Алексаняну, — правда, то по ним, этим статьям, не предусматривается смертная казнь, а Алексаняна приговорили к смерти — через издевательства. Мой сын своим поступком хочет подействовать на вяло реагирующую общественность…

Юрий Шмидт, адвокат Михаила Ходорковского:

— По рассказам коллег из Читы, Михаил Борисович принял это решение не с бухты-барахты, обдумывал его долго и, конечно, понимал все возможные последствия: вероятность искусственного кормления и перспективу возможного вреда здоровью.

Его требования ясны. Его решимость, к большому сожалению, непреклонна, что не вызывает у меня чувства восторга. У меня за него беспокойство. Но Михаил Борисович — человек очень сильный. Если он принимает какое-либо решение, то его практически невозможно отговорить.

Он пишет, что поставлен перед выбором… Но какие у него были варианты?! Понимаете, эту носорожью шкуру нашей власти, когда она упирается рогом, ведь ничем не пробьешь. Абсолютно! Что может сделать человек, сидя в камере? У него слишком мало форм протеста. Михаил Борисович до этого дважды держал голодовку, и при этом он никогда не добивался этими голодовками ничего для себя.

Михаил Борисович, разумеется, читал речь Алексаняна. Все это он воспринял с болью в сердце и объявил о своем решении, когда суд приступил к предварительному слушанию по делу Алексаняна, то есть когда в руках у суда, который рассматривает дело по существу, все возможности для облегчения участи тяжелобольного человека. Михаил Борисович прекрасно понимает, что все сотрудники «ЮКОСа» — это заложники Ходорковского. А Алексанян набрался мужества в Верховном суде сказать, что ему предлагали свободу в обмен на показания против Ходорковского и Лебедева.

Изменит ли это что-нибудь, я не знаю. Я сильно переживаю за него, но сказать, что я его осуждаю за этот поступок, не имею права. Людей, которые на это способны, — единицы на миллионы.

Для меня очевидно, что они испугаются дать ему умереть. Наверняка будут применены какие-то инструкции по линии УФСИНа.

Личный опыт

Валерий Абрамкин, директор правозащитного центра «Тюрьма и воля»:

— Принудительное кормление — это демонстрация: с тобой могут сделать все что угодно. Я держал много голодовок, среди них были и короткие, и длительные. Самая продолжительная, правда, не сухая, голодовка у меня была в 80-м году — около 30 дней. Принудительно кормить меня начали на третий день.

Как правило, методы такого кормления традиционны. Меня приковали наручниками к нарам, разжали специальным пинцетом зубы, вставили в пищевод из жесткой пластмассы трубку длиной примерно 20 сантиметров. Когда мне такое делали, то эту трубку вставили неправильно, задели дыхательные пути. Пошла кровь, я упал в обморок… Такую процедуру надо мной совершали три человека: фельдшер, врач и еще один сотрудник. Руки у них не дрожали. Под видом молока они все-таки залили мне какую-то смесь, какую-то гадость. При этом мне сказали: «Если вечером в рот ничего не возьмешь, завтра опять будем кормить». Когда впоследствии меня обследовали французские врачи, они назвали это кормление пыткой.

После долгой голодовки ничего белкового есть нельзя. Медики знают: если человек долго голодает, ему необходимо сделать клестирование (поскольку оставшаяся в желудке пища превращается в камни). Медики мне в этом отказали. Это была одна из самых зверских пыток в моей жизни. После этого у меня начались проблемы, в желудке появились складки, а потом еще и разрыв кишечника произошел.

Как поступят в отношении Ходорковского, не знаю. Когда я сидел, никто обо мне не знал, международные и правозащитные организации не могли повлиять, адвокатов к их подзащитным не пускали. Ходорковский — достаточно известный человек, о нем пишут. Мне кажется, в этом случае все будет более или менее мирно.

Комментарий врача, неоднократно наблюдавшего пациентов, державших сухую голодовку:

— Сухая голодовка через 5 дней становится необратимой для организма. В первую очередь она поражает почки, печень, сердце. Существуют специальные разгрузочные центры, где в особых условиях так голодают до 7 дней. Но в условиях заключения 5 дней — максимальный срок. Поэтому, по-видимому, уже на вторые сутки администрация примет меры по организации принудительного питания через капельницу или специальный зонд.

Валерий Зайцев, официальный представитель ФСИН:

«Если не ошибаюсь, начальник читинского следственного изолятора уже дал по этому поводу информацию – что к ним не поступало письменное заявления от Ходорковского. А заявление должно поступить в то учреждение, где это (голодовка – прим.ред.) и происходит. К нам оно также не поступало. Он (Ходорковский – прим.ред.) содержится в общей камере вместе с остальными заключенными, точно также получает продукты питания, пользуется магазином, и грубо говоря, пользуется передачами от родственников. Так что продукты в камере у него есть. А ест он эти продукты или нет, вот этого я не знаю. Я за ним же ведь не слежу же.

А если говорить в целом, то заключенный, объявивший голодовку, должен написать заявление на имя начальника следственного изолятора о том, что он объявил голодовку. В этом случае его изолируют, у него изымаются все остальные продукты, и он теперь находится под наблюдением врача. Все идет под контролем врача. Но такого на сегодняшний день нет».

- То есть голодовки заключенные вообще не устраивают?

- Сейчас таких фактов нет.

От комментариев в читинском СИЗО отказались. Телефон пресс-службы дать отказались.

P.S. Глава ФСИН РФ Юрий Калинин, на встрече в редакции «Новой», заверил, что сотрудники службы будут оказывать содействие журналистам в выполнении их профессиональных обязанностей.
На деле все оказалось несколько иначе.

См. также

«Держитесь и сохраняйте жизнь»
Европейские парламентарии обеспокоены состоянием Василия Алексаняна
31.01.2008