Расшифровка диктофонной записи ответов на вопросы зрителей Евгения Редько, за что большое спасибо Анастасии Ивановой.
К вопросу о сильных людях...
Цитата:
Я тоже не очень понял вопрос, но мне тоже есть что сказать, естественно. По по-воду сильных людей – трудно или нетрудно? Нет, ничего трудного в этом нет – мы все… Чем слабее человек, тем он сильнее духом и тем плечистее, а громил, которых мы наблюда-ем во всех секьюрити каких-то, куда нас не пускают или никогда уже не пустят, в общем, в основном-то. И им вот, наверное, трудно было бы очень играть. А если вы наблюдаете, что наши все великие поэты сегодняшние и люди, которые живут в городе, в селе, где бы то ни было. Люди, которые душой воспринимают боль и первыми приходят на помощь кому-то. Начиная от стариков, у которых сил, как вы понимаете, давно уже нет никаких. Ну, и вот та-кие вот хлюпики, как я… Я отвечаю за то, что я говорю, потому что, знаете, у меня было два года таких. Достаточно удачно я провел, нормально – насколько можно удачно провести два года в стройбате… нормально – я вышел живым, невредимым, не покалеченным и даже не покалеченным психически, что в принципе невозможно. Во дворе, где я жил и откуда уходил в армию, у нас нет ни одного человека, который бы вернулся из армии и остался нормальным человеком. Я к чему это все говорю? Оттуда, когда я вышел, то вдруг понял, что в этой стра-не нельзя быть сильным. Когда-то в детстве я прочел у Хемингуэя такую фразу – «нет силь-ных людей», потому что если ты покажешь, что очень силен… я сейчас не про накачку гово-рю – мускулы, спина накаченные, которые тут же срывает и ты больше не разогнешься; мус-кулы, которые можно накачать и потом не войти в собственную дверь, ну и так далее. Дело в том, что ты понимаешь, что Хемингуэй был прав: как бы ты ни стоял сильно, тебя все равно сломают. Или сломают напрочь, или согнут – переломят хребет, короче. Так вот, сильным нельзя быть в этой стране. Я не знаю, как жить в другой стране – есть очень много хороших стран, цивилизованных. Но у нас, к сожалению, нельзя быть сильным – тебя убьют. Просто убьют. У меня был тогда еще вопрос – в своей юности – и я понял, что в каком-то смысле, знаете, когда в «Кандиде» был вопрос задан: возделывать свой сад?.. мне очень захотелось быть садовником в прямом смысле слова – выращивать цветы, тем более, там иногда солда-тами, нас посылали на плантацию тюльпанов. Я думал: ой, как здорово! Потом не разо-гнешься после тюльпанов, естественно, какое-то время. Но тем не менее, ты выращиваешь такую красоту, помогаешь этим женщинам, которые тоже там уже привыкли не разгибаться. И я думаю: нет, я приеду в Москву, я попробую каким-то образом поступить… нет, вообще, не был уверен, что поступлю… Но вот примкнуть куда-то. Вы понимаете, примкнуть – не открыть что-то, не за собой людей повести – это, вообще, все смешно… Примкнуть, чтобы работать очень честно. Просто честно. Знаете, была такая фраза – встать к станку. К любому. Просто делать что-то, буквально не отвлекаясь. У меня даже такое ощущение, что у меня это получилось. Вот просто – черный труд. Я понял, что то, что мы тут делаем, это самый ка-торжный черный труд. Может быть, не такой страшный, не такой смертельный, как у шахте-ров, но тем не менее многие здесь получают сотрясения, травмы – физические буквально. Но и, конечно, выразить, что тут психически происходит с нами, это тоже отдельная история, это не для праздника. Поэтому я говорю – это нормально, нам не надо было меряться плеча-ми. Я не про величие говорю этих людей, великих людей, а по поводу силы. Сила – она в сердце. Естественно, когда-то сердце не выдерживает, потому как оно сильное и оно работа-ет, и в какой-то момент оно не выдерживает. Как не выдерживают легкие, сердца наших героев. Вот.
К вопросам зрителей:
Некоторые персонажи выглядаят карикатурно, не так как мы их представляли,это видение автора?
Зачем героям спектакля громкие имена? для привлечения зрителей?
Цитата:
Я могу ответить, если хотите. Дело в том, что есть прямой ответ на Ваш вопрос. Дело в том, что эти имена отпугивают зрителей от нашего спектакля. К нашему спектаклю притягивает, как вы понимаете, тот дар людей, которые этим были заняты. Первое – это то, что сделал Бородин – колоссальное, просто колоссальное. Это не просто сдвигание гор, это уникальный спектакль для нашего театра и для Алексея Владимировича. Это то, что сделал Бенедиктов. Это удивительный свет, который ведет вас без слов, без персонажей… Просто я знаю достаточное количество людей, которых я пригласил на спектакль, и они мне перед спектаклем – за день-два – говорили: Жень, прочла (или прочел), о чем он и кто эти люди, - мне неинтересно. Я их приглашал на театр, а не на имена, как вы понимаете. На спектакль. Плюс потрясающее музыкальное оформление – Натали Плежэ. Вот, понимаете? Сколько я человек назвал – четыре? Вот, этот спектакль зовет посмотреть, что сделала эта группа, а уж мы, извините, работаем, как – еще раз повторяю – чернорабочие. Дело в том, что мы практически не слышим друг друга, мы путаем понятия, мы путаем даже элементарные вещи, которым нас учили с детства. Вот мы говорим, употребляем слово «карикатурность». Секундочку. Стоппард и Кукрыниксы – разные вещи? Или как, ребят? Мы говорим слово «карикатурность» - я не в претензии, но карикатурность – это Кукрыниксы все-таки или это выбранный жанр. Никто из нас не родился Белинским, не вырос в Чембаре и не родился в крепости Свеаборг, где отец его был военный лекарь. Понимаете, никто из нас. И когда мне когда-то говорили о том, он играет Лоренцаччо, как играл Жерар Филипп – он слизал с него рисунок. Великолепная Кузнецова – педагог и актриса потрясающая – наклонилась к этой женщине и сказала: а Вы видели, как играл Жерар Филип? Она говорит – нет, но это же видно. Она говорит, а я видела, как играл Жерар Филип, и это совершенно разные вещи. Поэтому по поводу. Если уж мы говорим: это не Кукрыниксы, это великий, фантастический, гениальный абсолютно Стоппард. Мы уже говорили, в чем его отличие. И он выбирает, имеет право брать этих персонажей, и уж, поверьте, он больше знает, чем мы все здесь вместе взятые об этих персонажах. Извините, никто из нас пять лет не сидел по библиотекам мира. (Бородин: Не сердись!) Нет, я не сержусь. Извините, я еще Белинский. Это не карикатура. Есть жанр и мы над ним работаем. Поводу, раз уж начал, какой жанр – Белинский и Бакунин. Я бы так сказал: очень ярко работаем, господа! Хороший жанр для театр, по-моему… Но. Пройти путь, который мы прошли за эти два года с ребятами и так дальше, и так дальше… И если я могу ответить за себя и за Степу… ребят, мы работаем пастельно по сравнению с тем, как на самом деле – то, что мы читали в письмах, то, что о нас говорилось, то, что говорил Герцен. Просто, элементарно – возьмите маленькую книжку необъятную «Былое и думы». Нельзя найти одно слово о Белинском, о Бакунине – нельзя. Каждый раз говорится что-то другое: кто-то говорит – мягкий, кто-то говорит – сумасшедший, кто-то говорит, вообще, - в падучей постоянно находился. Кукрыниксы или в падучей? Да? Путаем постоянно какие-то понятия. Спасибо.