Евгений Редько

...Англичанин, чтобы понять, сколько стоит французское вино, пользуется арабскими цифрами (даже не помня или не зная, что они арабские). А чтобы понять француженку, англичанин пользуется русской литературой. Это универсальный ключ.

"Дура" М. Коростышевского
Коростышевский явно читал "Барьер" Вежинова.
Мой любимый роман, который был потом экранизирован, и в главной роли снимался Иннкентий Смоктуновский и болгарка Ваня Цветкова.
Странные девушки, озябшие от промозглой жизни, которая выкинула их за ненабностью. Так ребенок швыряет в лужу нелюбимую и сломанную игрушку. Полу-ангелы, уточки хромые, не от мира сего, юродивые, убогие, другие - Доротея, Ульяна. Им холодно, потому что они никому не нужны, их никто не любит, они всем мешают, они могут быть только пациентами психиатрических клиник или обузой, тяжко повисшей на руках близких. «От этих птиц я произошла,» - говорит Доротея, любуясь на лебедей. Ульяна Тулина(Оксана Коростышевская), наверное, от чаек...
Ее сестра-неудачница, близняшка Лиза (Регина Мянник), ее кривозеркальное отражение, может, и красива, но морщинки уже лепят на усталом лице маску раздражительности и неустроенности - а ТА, 33-летний подросток, пеппидлинныйчулок, ангел с рудиментами крыльев - откусили, видать, щипцами при рождении, как ненужный орган - дитя с нежной и трепетной душой, жаждущее просто быть понятой, поцелованной, залеченной...услышанной.
Ее, впрочем, слушают. Кое-кто с циничным вниманием натуралиста досконально записывает ее излияния - чтобы потом "вставить в роман". А что? - она же сама этого хотела, просила «настоящего писателя» написать книгу «о ней» - ведь ничего не же останется, когда ее не будет, ни-че-го - ни детей, ни песен, ни слов, а так - хоть что-нибудь.... Тень памяти.
Человек с внешностью, как минимум, лермонтовского Демона и мелкой душонкой обывателя, "нераскрученный" писатель со смешной фамилией Мушкин - не пушкин даже, а так - мушкин, никому не нужный сценарист без гроша в кармане, кружит вокруг обеих сестер, изображая любовь, на которую не способен ни духовно, ни даже, кажется, физически. Духовный кастрат, моральный импотент Мушкин (Е. Редько) записывает все, что говорит и вытворяет Ульяна Тулина, потому что от него ждут сценарий «типа про жизнь». Только вот ведь неувязочка – пока он рассуждает со своими «творческими», «богемными» дружками о том, «что ее надо бы трахнуть, помочь ей, что ли» и подыскивает ей с этой целью «мужика», эта чокнутая, эта юродивая успевает полюбить его всей своей непонятной, «ненормальной» детской душой. Он намеренно и расчетливо создает Ульяне сюжетные повороты, в которые она не вписывается и падает, едва не попадая под колеса машины, и страдает от диких приступов головной боли, и любит, и плачет, и танцует, и играет, и кричит, а ему остается лишь менять кассеты, вновь и вновь ставя их на запись.
«Говорят, от любви умирают, а почему нельзя жить от любви?»
Он быстро записывает. Ему остается лишь механически фиксировать ее слова, поступки и жесты. Он – кукловод, но для своей марионетки он – живее всех живых, он – Бог, в которого она свято верит, он – воплощение ее птичьей, по-детски сладкой, нежной ангельской любви, и она бежит за ним, подпрыгивая смешно и неуклюже, как чайка, разбегающаяся перед полетом – они ведь лучше летают, чем бегают...
Вежиновская Доротея разбилась, потому что не смогла взлететь. А с детства была крылатой... Предали, покинули, не захотели любить, побрезговали, потому что – «юродивая», «больная». Ненормальная...
Не преодолел «барьера» Антоний Манев – ну как же, ему было жаль себя, знаменитого композитора. Он не хотел связываться с пациенткой психиатрической клиники, пусть даже и одаренной, и необыкновенной. Ему себя стало жалко – как можно разменивать свои драгоценные эмоции на «эту чокнутую»? Так, если только для вдохновения, разве только что совсем чуть-чуть... А Мушкин даже и не думал «вдохновляться» - он просто выжимал из Ульяны «сюжет». Она была для него героиней, строчкой его книжки, пустоголовой марионеткой, дурочкой убогой, - «так гладят кошек или птиц...»
Он и Лизу, сестру Ульяны не смог полюбить – она ведь тоже была всего лишь «героиней пьесы».
Демонически красивый карабас-барабас дергал за нитки грубо, без души...«погубил так неумело» - нитки не выдержали, оборвались. Ангелы ведь не воздушные змеи. Им воздух нужен. А воздух для них - любовь. Нет ее – и ангел неизбежно гибнет...
Нарочно, что ли, на роль Мушкина Коростышевский выбрал именно Евгения Редько? Он ведь Воланда играет в алдонинском «Мастере»...Внешность у актера такая, что можно в принципе вообще не играть. Но Редько играет очень профессионально, и его Мушкина начинаешь ненавидеть к концу фильма – за красоту, за добрые, но насквозь лживые глаза, за дутый «демонизм», сгубивший Ульяну.
Ульяна погибла, Доротея разбилась. Ульяна погибла, потому что режиссеру требовалась «эффектная концовка» - и кукловод бросил свою куклу на произвол судьбы, ушел, не оглянувшись.
Антоний Манев остался наедине со своей печалью, так и не поднявшись до высоты ангельских полетов своей Доротеи. Мушкин получил гонорар за «Дуру», и все, что мы видим в конце – это печатные машины в типографии, бодро штампующие один за другим свежие экземпляры мушкинской пьесы.
Я – Чайка, - манерно заламывая руки, выкрикивает со сцены бездарная актриса.
Но нет...
Такие не летают.

Кассовая "Дура"
Татьяна КОЛОМЕЙЦЕВА, Екатеринбург.
Ноябрь 28, 2005 г., понедельник.

Что этот фильм мог сказать мне:


- Родной человек - всегда ближе тебе, чем кто бы то ни было. Цени своих родителей, сестру, брата. Люби их, несмотря ни на что.

- Что делать, если в семье случилось горе - родился умственно неполноценный ребенок? Оставлять? Отказываться? Какой крест взять на себя?

- Сумасшедшие люди - не такие уж ненормальные. Это просто дети, которые не выросли. И еще посмотреть надо, кто в этом мире более нормален.

- Жизнь любого человека ценна. Будь то талантливая актриса или ни кому не известная женщина с большими странностями. Каждый имеет право на вечность.

- Имеет ли право художник писать о тех, кто с ним рядом? Не калечит ли он таким пристальным наблюдением их судьбу?


Обо всем этом я могла задуматься после фильма. Но, к сожалению, из фильма "Дура" второго "Человека дождя" не вышло. А что вышло? Пожалуй, вышел очередной кассовый movie. Фильм, который завтра забудут. Фильм, режиссер которого сказал всей стране: "Посмотрите-ка, какая у меня жена! Она может и сумасшедшую сыграть, и черепаху Тортиллу, и вообще она у меня замечательная!"

Да, безусловно фильм добрый. Но достаточно ли этого? Вся эта доброта теряет свою привлекательность из-за банальности сцен и слов. Чего стоят фразы: "У меня два сердца - героиня показывает на запястья обеих рук - здесь и здесь", "Мама, если тебя нет, с кем я тогда разговариваю?" (большинство фраз не смогу привести именно потому, что они настолько затерты, что даже не вспоминаются).


Чем же запомнится мне этот фильм? Только одной сценой. Самой сильной, на мой взгляд. Сценой, когда писатель освобождает игрушки в магазине и ломает железную хваталку (аналогия: ребенок стал умственно неполноценным, потому что при тяжелых родах голову ребенка пришлось тащить щипцами). Эта сцена сама по себе достойна стать основой для чего-то даже большего, чем фильм. Пожалуй, только из-за нее я не жалею, что посмотрела это кино.

Чего стоят фразы: "У меня два сердца - героиня показывает на запястья обеих рук - здесь и здесь"