Евгений Редько

Вот так, вот так, вот так надо ставить Достоевского! Я бы хотела чтоб в этой фразе слышался хлыст. Потому что мечта о том, чтобы при слове Россия в Европе вспоминали только великих писателей и ничего больше, сбылась в апокалипсическом масштабе. Нам показывают оттуда, как надо их представлять со сцены – и показывают так, что ручонки опускаются виновато: да, мы ленивы и нелюбопытны. За что нам такая классика, совершенно непонятно.
По ходу спектакля я вспомнила и фестивали Contemporary Dance, на которых мне случалось бывать, и Владимира Панкова с его SounDramой, и «Садовника» (с Питером Селлерсом) и даже польский (да и наш) спектакль про Ивонну, принцессу Бургундскую. Была такая немая дурочка, попавшая в «сопревший» высший свет. Как князь Мышкин, она стала лакмусом, заброшенным автором в гущу этой квинтэссенции общества, катализатором феерии безумия и жестокости так называемого «цивилизованного» мира. Автор настаивает на невинности своего посланца среди бушующих страстей. Я так не считаю. Он не более невинен, чем все другие создания Господа на грешной земле. Кстати, сам князь это понимает. Но результат – его поступок – его жертвенность – лишь приводит всё к трагической развязке.
Доколе герои будут идти на смерть за народ – народ останется грудой свинства. Герои! Будьте героями по-настоящему, притворитесь трусами и уйдите с дороги идущих к пропасти. Тогда, быть может, они заметят ее сами. Был такой старый голливудский фильм, я не помню его названия, что-то про бандитов, но с правильной идеей. Там священник уговорил главаря не умирать как героя на электрическом стуле, а изобразить страх и слабость – чтобы малолетки, смотревшие на него как на гуру, разочаровались в криминальной романтике и не двинулись по кривой дорожке. Вот это был подвиг – отказаться от доброй памяти по себе.
Но что-то много я пишу. А слов можно избегать и при этом передавать очень многое. В спектакле слова пляшут, мечутся, крадутся – а тела кричат, шепчут, рассказывают. Мастерство, с которым артисты проделывают это, осознаешь потом, когда по стеночке выходишь из зала, щурясь на faces everywhere и понимая что вот ТАК надо ставить ДОСТОЕВСКОГО!
***
Что сказать о Евгении Редько – Г.А. Иволгине? То же что о киновари, краплаке, умбре на полотне живописца. Он на своем месте. Конечно, иногда особенно захватывает дух от того, как он работает в пластических сценах. Но главное – Ганя Иволгин стал человеком, ни большим, ни меньшим, чем все мы на этом свете. Всё-таки образ, сохранившийся у меня в памяти со времен фильма, созданный Подгорным, был не тот и действительно не должен был быть таким жалким. Иволгин у Редько – человек с богатой, но задавленной недостатком средств и раздираемой страстями натурой, с умом и чувствами, униженными окружающей средой. Это его, конечно, не извиняет. Но по крайней мере он не безнадежен.
Запомнился Фердыщенко (Илья Исаев) и очень запомнился Лебедев (А. Блохин).
И, безусловно, нехрестоматийным, живым и даже современным оказался для меня князь Мышкин.
О публике. Нет худшего проклятья для писателя, чем быть включенным в школьную программу по литературе. Но постановка, поражая взрослых, подростков просто забивает. Я думаю, многие молодцы и девочки тихонько думали сегодня «права была мама, я еще маленький»… Тем лучше. Это уже признак взросления.

Вас почитать, так получится, что этот "Идиот" - вполне себе психологический театр по Достоевскому

А что во мне читать-то? Я же о спектакле ничего не сказала, это так, реплики в сторону...

Как хорошо читаются все чувства героя по лицу актера, даже когда он молча стоит в тени у края сцены, наблюдая события...

Кареглазая, а мы с вами случайно не рядом сидели?