Евгений Редько

пресса о спектакле

Александр Соколянский
Пусть всегда будет фабула "Эраст Фандорин" в Молодежном театре
Театральную версию "Азазеля", поставленную Алексеем Бородиным, загодя, не дождавшись официальной премьеры, объявили замечательным событием. Самая пылкая из законодательниц художественного дурновкусия, г-жа NN, добрых полчаса изнывала от восторга в прямом эфире. Разумеется, на спектакль я пришел с некоторым предубеждением. К счастью, помянутая выше г-жа подмочила свою репутацию: ей - едва ли не впервые в жизни - случилось похвалить вещь, вполне достойную похвал.
Главное из достоинств этого спектакля - незамысловатость. Перемудрить с прозой Акунина легко: тем она и коварна. Можно увлечься стилизаторскими изысками. Можно принять всерьез авторскую ностальгию по золотому XIX веку - "когда литература была великой, вера в прогресс безграничной, а преступления совершались с изяществом и вкусом". Можно выпустить на волю духа иронии, и это, наверное, худшая из возможностей. Хорошо, что Акунин принимал в работе над спектаклем живое участие. Он все время помнил и другим не давал забыть: Российский академический молодежный театр когда-то назывался Центральным детским. И главное его назначение - показывать нечто занимательное.
Можно поручиться, что репетиции "Эраста Фандорина" протекали в атмосфере полного взаимопонимания. Об этом, в частности, свидетельствует программка: "Сохранить авторские интонацию и содержание, включиться в акунинскую игру с ее сложными и бесконечно интересными правилами", - говорит о своих задачах режиссер; "Я подумал, что именно этот сюжет дает возможность попробовать сделать нечто простодушное и зрелищное", - доверительно сообщает автор. Бородин то есть заботился об интересах автора, Акунин - об интересах публики: такое бывает нечасто.
Приключения Эраста Фандорина перенесены на сцену не то чтобы с пиететом, но с редкостной тщательностью. Сохранены практически все виражи фабулы, все сколько-нибудь памятные персонажи (за вычетом разве что приказчика Кукина) - оказалось, что проза Акунина крайне сценична, самоигральна. Акунин на редкость ловко умеет очерчивать ситуацию или героя несколькими штрихами: допустим, пятью или шестью. Опыт РАМТа доказал, что при нужде можно ограничиться и тремя - живости не убудет.
Условность, или, скажем так, очевидная "сочиненность" акунинского мира, позволяет театру бравировать собственной условностью - относительностью жизнеподобия, весьма приблизительной исторической достоверностью, ненатуральностью обозначаемых чувств. Сегодняшнему театру вообще и труппе РАМТа в частности очень не хватает тонких артистов (артисток, увы, не хватает еще больше) : акунинский сюжет тем и выгоден, что требует не тонкой, а умеренно-яркой игры. Такой, на которую, говоря теоретически, при некоторой тренированности способны все. Впрочем, теория и практика - вещи разные.
Лучшее, что есть в спектакле РАМТа, - это мужские роли второго плана: Бриллинг (Евгений Редько) , Зуров (Илья Исаев) , попросту превосходный Ахтырцев, "зутулый штудент" (Александр Доронин). Женские роли все до одной играются с пережимом и без должной беглости; очень хорошая актриса Нина Дворжецкая (Леди Эстер) в этом спектакле, к сожалению, аляповата ничуть не меньше, чем ее партнерши. Мужчины выглядят выигрышней уже потому, что никто из них не тянет одеяло на себя, не пытается заострить внимание публики на своем персонаже. Только так и может что-нибудь получиться. Акунинских героев нельзя рассматривать пристально: их нарочитость сразу перестает быть пленительной.
Что касается исполнителя заглавной роли, Петра Красилова, его мало в чем можно упрекнуть, но и хвалить тоже особо не за что. Он довольно обаятелен, но, на мой вкус, театральный Фандорин, так же как и его телевизионный предшественник, получился слишком уж простоватым. Он никак не тянет на "потомка крестоносцев", носителя древней фамилии фон Дорнов и т. д. Я никак не пойму, в чем здесь дело: то ли опрощенный Фандорин по режиссерскому замыслу должен быть более симпатичен зрителям, то ли последним актером, способным сыграть молодого дворянина - так, чтобы чувствовалась, черт подери, порода! - был Евгений Дворжецкий.
Спектакль, длящийся около трех с половиной часов, идет неровно. Алексею Бородину хорошо удаются актерские дуэты, разговоры с глазу на глаз, приватные объяснения и т. д. ; групповые сцены в "Эрасте Фандорине" (игра в фанты у Бежецкой, игра в карты у Зурова) играются расхлябанно. Впрочем, оно и понятно: сейчас нет силы, способной заставить среднего актера ответственно отнестись к эпизодическому появлению на сцене. Мягкому, интеллигентному режиссеру остается с этим смириться. Поскольку же фальшивая игра, как известно, заразнее чумы, центральные участники в групповых сценах смотрятся немногим лучше, чем их кривляющееся окружение.
О декорациях Станислава Бенедиктова стоило бы поговорить подробно. Этот художник любит разнообразие: будь его воля, на сцене все менялось бы с появлением каждого нового персонажа. В данном случае пристрастие Бенедиктова пошло на пользу делу: иначе с головокружительной акунинской интригой справиться было никак нельзя. Особо впечатляют решетки Александровского сада - совсем как настоящие, только поменьше. Могла бы также впечатлять вереница движущихся дверей, но тут есть одна закавыка: точно такую же вереницу можно было увидеть несколько лет назад в безвременно погибшем спектакле Сергея Женовача "Пять вечеров". О сценографической находке Александра Боровского говорили много, спектакль был популярен, актрисе Надежде Маркиной за него в 1998 г. присудили "Золотую маску", но будем считать, что Бенедиктов обо всем этом ничего не знал. Невнимание к соседу в театральном мире - вещь распространенная и простительная.
Самые замечательные из режиссерских свойств Алексея Бородина - любовь к внятности и умение безоглядно, совершенно по-детски увлекаться сюжетом. Разумеется, именно он и должен был первым перенести на сцену акунинскую прозу: в ней, слава богу, есть чем увлечься. При переносе выяснилось: чем меньше театр старается присочинить к Акунину, чем меньше настаивает на своей самоценности, тем лучше все получается. Среди театральных "добавок" есть удачные и забавные - как, например, появление огнедышащего паровоза в финале первого действия (от судьбы Анны Карениной зрителя спасает только закрывающийся занавес) ; есть довольно бессмысленные - как бег на месте, которым регулярно занимается Фандорин - Красилов (к концу третьего часа его неутомимость потихоньку начинает раздражать). Однако любую из этих "добавок" можно счесть избыточной. В спектакле РАМТа более всего радует веселая покорность театра занимательной фабуле. "Эраст Фандорин" если и не идеальный, то во всяком случае очень и очень приличный спектакль для старшеклассников. Тем из них, кто придет в театр, не зная ничего о Фандорине, Бриллинге, "Азазеле" и т. д. , можно только позавидовать.

_________________
Блаженства суть - во всю умчаться прыть,
покрыться бронзой лунного загара,
сойти с ума, копытом землю рыть.
И дьявол с ним - какая после кара!

Бориса Акунина просто поставили
"Азазель" в РАМТе
В четверг в московском Молодежном театре состоялась премьера спектакля "Эраст Фандорин" по роману Бориса Акунина "Азазель". Один из самых громких проектов сезона на поверку оказался рядовым спектаклем. Слишком известна история Фандорина, считает корреспондент Ъ МАРИНА ШИМАДИНА.
В отличие от выпускников пансиона леди Эстер, которые превращались в выдающихся политиков, ученых и художников из убогих сирот, театральные и телевизионные версии романов популярнейшего Бориса Акунина рождаются под крылом славы своего папочки. Что из этого выходит – другой вопрос. О спектакле "Эраст Фандорин" в РАМТе начали писать и говорить задолго до его появления. Привлечение спонсоров, реклама на улице, в прессе и интернете – небывалая для обыкновенного репертуарного театра акция. Перед спектаклем у выхода из метро стояли девочки в фирменных майках театра и раздавали прохожим рекламные листовки и печатную продукцию фирм-спонсоров. В общем, снаружи – полный Бродвей.
Внутри все совсем по-другому: степенно и старомодно. Впрочем, господин Акунин нас предупреждал. Он не раз говорил в интервью и на пресс-конференции, что ему безумно надоел современный постмодернистский театр, с его превалированием формы над содержанием с его иронической ухмылкой и переворачиванием пьес с ног на голову, называемым режиссерской концепцией. И ему хотелось обыкновенного простодушного театра, который бы увлеченно рассказывал приключенческие истории – как тогда, когда он был еще не знаменитым Борисом Акуниным, а маленьким Гришей Чхартишвили. Естественно, для возвращения в нежный возраст бывший Центральный детский театр – самое подходящее место.
Главный режиссер РАМТа Алексей Бородин рассказал автору полюбившегося ему романа "Азазель" о своем главном театральном впечатлении, вынесенном из старого МХАТа. Там в финале спектакля "Анна Каренина" на зал шел поезд. Это, конечно, не бомбардировщик в натуральную величину, но и его оказалось достаточно, чтобы строптивый беллетрист, до того отказавший не одному театру, согласился на постановку. В результате поезд таки выезжает в конце первого акта. Кроме того, в спектакле есть два взрыва и несколько выстрелов. Каждый раз зал дружно подпрыгивает на месте и потом так же дружно смеется, потому что больше всего эти пиротехнические фокусы напоминают баловство уличных мальчишек, которые любят попугать прохожих. Есть еще пирс, с которого бросают в воду завязанного в мешок Фандорина. Раздается громкий плеск, актер Петр Красилов вылезает мокрым. На этом технические чудеса исчерпываются. Остается старый добрый Молодежный театр. Действие течет неспешно, со скоростью любимого господином Акуниным XIX века. Эраст Фандорин, только что убив злодейку Амалию Бежицкую, неторопливо раздевается и, снимая носки, напевает "Поедем, красотка, кататься". Остальные актеры (Нина Дворжецкая – леди Эстер, Евгений Редько – Бриллинг, Илья Исаев – Зуров) играют в традиционной манере психологического реализма, без тонкостей, но вполне добротно.
Спасибо художнику Станиславу Бендиктову: он вопреки пожеланию автора пьесы не стал дотошно восстанавливать старинные интерьеры, а придумал довольно остроумные условные декорации. Место действия угадывается по торчащему в окошке зданию. В Лондоне это, конечно, Биг-Бен, в Петербурге – колоннада, в Москве – старинный особняк. Пустое пространство сцены организуется лишь спускающимися с колосников окнами и дверями, которые движутся навстречу герою, который в это время старательно идет или бежит на одном месте.
Бег на месте – это рефрен спектакля, придающий действию необходимую для детектива динамику и необходимую для театра условность. На основе этого нехитрого упражнения построены целые пластические этюды. Сначала юный следователь бежит по служебной надобности от избытка сил и энтузиазма, потом, как в замедленной рапидной съемке, бежит от погони, а в конце, внезапно поседевший, бежит от переполняющего его горя.
Помимо этих театральных экзерсисов спектакль мало чем отличается от романа. Поэтому небольшая, но счастливая группка не читавших и не смотревших "Азазеля" зрителей, к числу которых принадлежала и я, оказалась в более выгодном положении – мы по крайней мере могли с интересом следить за сюжетом. Чем занималось большинство, не знаю. Наверное, сравнивало сценическую версию с любимой книгой. А это занятие неблагодарное – книга всегда лучше и, главное, больше, в спектакль все равно не поместится. Смотреть "Фандорина", как "Гамлета", зная все наизусть? Тоже не выход: "Гамлет" кроме детективной истории все же рассказывает что-то еще. В "Фандорине" при большом желании тоже можно рассмотреть второй план – историю "как закалялась сталь" или "дьявольские силки прогресса". Но этим вторым планом никто особенно не занимается, ведь в детективе главное – сюжет. Так что в следующий раз уважаемому Григорию Шалвовичу придется сочинять новую пьесу и держать ее финал в строжайшей тайне до премьеры

Наталия Каминская
Бегущий человек
"Эраст Фандорин" в Российском молодежном театре
Российский Молодежный театр создал подлинный театральный шлягер. На пятом представлении точно так же, как и на первом, в зале яблоку негде было упасть. Лишний билетик спрашивали еще в метро.
Что главное в этом спектакле? Конгениальность акунинскому сочинению. Абсолютное сценическое подтверждение причин литературного успеха "Азазеля". Для чего и про что написан, затем и про это - играется.
Детективы читают из любопытства к интриге. И РАМТ энергично, но вместе с тем подробно раскручивает интригу. Акунинское "житие Фандорина" изобилует колоритными деталями российской жизни рубежа XIX - XX веков. И на сцене РАМТа - многое множество этих деталей: мундиры, бакенбарды, добротные застекленные двери с золочеными ручками, деревянные бюро с чернильницами, телеграфный аппарат... Детали свободно движутся по огромной сцене, стремительно и легко сменяют друг друга - точь-в-точь, как эпизоды детектива. Так художник Станислав Бенедиктов самим пространством задает акунинскую интонацию. Господа! Перед вами захватывающая беллетристика. Из "прошлой" жизни, но не про "прошлую" жизнь. И не совсем про нынешнюю. Скорее про умонастроения нынешней жизни с их манией всемирных заговоров, утопическими мечтами о переустройстве Отечества и судорожными воспоминаниями о дореволюционных добродетелях. Ирония, мистификация - вот доминирующая тональность сочинений про Эраста Фандорина. Именно эту доминанту легко и точно взял режиссер Алексей Бородин. Нет быта - есть стильный антураж. Нет психологии - есть угаданная актерская типажность и настроение - некое авантюрное состояние души с отчетливым привкусом романтики. РАМТ - театр молодежный, и история юного Фандорина, который в первом же своем профессиональном задании интуитивно реализует пушкинский эпиграф "Береги честь смолоду", не кажется здесь случайной. П.Красилов - Фандорин звонкоголос, лопоух и симпатичен. Ни корсет "Лорд Байрон", ни крепкая физическая подготовка не выдают в нем будущего супермена.
Перед нами мальчишка, бегающий по московским улицам, не ведая усталости и сомнений. Эти пробежки - образный контрапункт всей истории. Бежит юный сыщик, бегут офицеры полиции, соглядатаи, шпионы, убийцы. Действие несется, как наше чтение, когда нет сил остановиться и рука все листает и листает страницы до глубокой ночи, до рассвета... Спектакль длинный, заканчивается около 11 часов вечера, но скучно не бывает ни минуты. Бег, между тем, обретает едва уловимые черты танца, меняется настроение, зреет тревога (режиссер по пластике В.Беляйкин). Экшн постепенно приобретает очертания притчи о вечном страннике. Предчувствие обреченности главного героя на пожизненный ритм погони возникает задолго до финала, неожиданно пронзительного и единственно лишенного иронии.
Раздается взрыв (настоящий, с огнями и дымом), гибнет фандоринская невеста. И вот на пустой сцене появляется в одну минуту поседевший мальчишка. Он бежит прямо на нас, на зал, не сходя с места, но наращивая скорость. Музыка (оформление Н.Плэже). Ритм. Внезапная горечь прозрения. Краткая и яркая смысловая точка финала. Быть может, даже восклицательный знак, в котором - и эмоциональная задача всего этого многотрудного театрального предприятия.
Хотя, думаю, идея постановки - в самом азарте чтения. В совершенно естественном и одновременно почти забытом ныне театральном желании рассказать увлекательную историю. Сыграть Москву, Лондон и Санкт-Петербург, карточный притон и будуар Амалии Бежецкой, глухую, заброшенную пристань и кабинет высокого полицейского начальника. Сыграть зловещую тайну школы леди Эстер, где ходят колесом тренированные маленькие мальчики, подозрительно "клонированные" друг под друга (эти мальчики взяты из цирковой школы № 15 им. Ю.Никулина). Сама леди Эстер в исполнении Н.Дворжецкой - особа какой-то магической привлекательности, причем это магия чисто театрального свойства. Так играют на этой же сцене придуманную Пушкиным Екатерину II в "Капитанской дочке" или сочиненную Диккенсом старуху в "Больших надеждах". Блестящая фикция, миф во плоти. Примерно в той же, откровенно театрализованной тональности работает Е.Редько, играющий фандоринского шефа Бриллинга. В нем есть что-то демоническое и вместе с тем обезоруживающе доверительное. Всего этого на "чуть-чуть" больше, чем требуется для обыкновенного житейского доверия.
Идея разыграть на театре "Азазеля" выглядит вполне коммерческой. Можно, не убоявшись сглаза, предречь спектаклю бешеный зрительский успех. И все же эта идея слишком красива, чтобы измерить ее, хоть и радостным, но вполне прагматическим результатом. Так "заболеть" сюжетом, так дерзко и азартно отдаться интриге, дать такую волю простым человеческим эмоциям и собственной театральной фантазии - это надо уметь.
Такое впечатление, что в РАМТе работают одни дети. Только весьма опытные и умелые

Раз Фандорин, два Фандорин

Растоманы и эрастоманы - это не одно и то же. И не стоит их путать. Первые живут где-то в районе да-лекой Ямайки, днями и ночами слушают музыку рэгги, пьют ром, занимаются активным ничегонеделанием и ведут по нашим с вами среднестатистическим представлениям жизнь беспутную и, в общем-то, никчемную. Другое дело - эрастоманы. Их существование наполнено глубочайшим смыслом: найти, прочитать и придумать собственный фи-нал очередного романа о приключениях своего любимого и единственного, непревзойденного сыщика Эраста Пет-ровича Фандорина, подаренного человечеству писателем Борисом Акуниным.
Минувшей весной человечеству был сделан еще один подарок: Александр Адабашьян снял фильм "Азазель". А вскоре юный и трепетный Эраст Петрович появился и на театральных подмостках: очередную жизнь акунинской прозе преподнес Алексей Бородин, художественный руководитель и режиссер Российского академиче-ского молодежного театра. Его спектакль, открывший недавно очередной, 82-й, сезон этого московского театра, так и называется - "Эраст Фандорин". Название превращается в своеобразную приманку, ловушку, в которую наверня-ка попадутся зрители всех мастей и видов - и те, кому этот сыщик XIX столетия дорог, как сын родной, и те, кто просто не может пропустить события, от которого хоть чуть-чуть да попахивает "ультра-модой". И раз уж и фильму, и спектаклю суждено было появиться практически одновременно, то вольных или невольных сравнений друг с дру-гом им не избежать.
Роднит их, к примеру, то, что и сценарий, и пьеса были написаны самим Борисом Акуниным, так что легендарный шик, которым пропитаны все его книги, остался в целости и сохранности.
На этом, однако, любое сходство заканчивается и начинаются сплошные различия и парадоксы.
То, что позволено Юпитеру, не позволено быку, то, что под силу кинематографу, театру не осилить - истина всем известная. Но в детективной истории, где весь сюжет, вся интрига строятся на нескончаемой смене планов, сцен, мест и пейзажей, смириться с этим невозможно. В РАМТе из положения вышли виртуозно: декорации, причем не условные, а самые настоящие классическо-академические, меняются постоянно, но это - динамичная и естествен-ная часть самого действия, без которой и сам Фандорин был бы не Фандорин. Даже речные мостки, с которых в один из самых душераздирающих моментов скидывают в "реку" главного героя, и те получились, как настоящие. "Реку" - и ту изобразили: но "воскресший" Эраст Петрович похож не на бравого сыщика, а, как и положено по сю-жету, на мокрую курицу. Отдельный разговор - спецэффекты - взрывы и стрельба, которыми "Эраст Фандорин" напичкан, как мастерская пиротехника. Руководству театра хорошо было бы уже при входе в зрительный зал ве-шать объявления, мол, уважаемая публика, не пугайтесь, первый выстрел раздастся через две минуты после начала спектакля, второй - через двадцать две, а уж второй акт вы точно проведете как на военном полигоне в момент уче-ний. С театром разобрались - вернемся к фильму. Он в плане скорости действия, увы, подкачал. И тут, конечно, декорации, причем роскошные, постоянно меняются, да и во взрывах недостатка нет, но и ощущение сонного цар-ства зрителя не покидает. Все так плавно и неспешно, никто никуда не спешит, будто мы не в приключенческую историю, а в дом престарелых попали.
Если продолжить сравнение спектакля и фильма, то и неискушенному зрителю бросится в глаза оче-редной, самый грустный и в то же время удивительный парадокс: в картине "Азазель" подобралась блестящая арти-стическая компания, играющая не просто безупречно - виртуозно. Марина Неелова - благородная злодейка леди Эстер - вызывает умиление и страстное желание посвятить всю свою оставшуюся жизнь "главнейшей из наук - пе-дагогике". За Сергея Безрукова в роли блистательного Бриллинга хочется тут же выйти замуж, а с Сергеем Чони-швили - графом Зуровым - тут же выпить чего-нибудь покрепче компота. Много споров вызвали Эва Шикульска - Амалия Бежецкая и Илья Носков - сам Эраст Петрович, но если сделать скидку-другую на ее характерность и его молодость, то и они смотрятся очень даже ничего. Не придерешься и к "звездному" оператору Павлу Лебешеву, много лет работающему с Никитой Михалковым и снявшему в числе всего прочего "Сибирского цирюльника". Да и режиссера Александра Адабашьяна не назовешь последним человеком в нашем кинематографе. Итак, компания восхитительна, работает "на полную катушку", а фильм - так себе, ничего особенного, не караул и не катастрофа, но чего-то ему явно не хватает. Жизни, ритма, глубины, того, что принято называть перцем или изюминкой. Арти-сты играют бесподобно, но каждый вроде бы сам по себе, будто на собственном бенефисе или творческом вечере. "Азазелю" не хватает духа братства, ощущения команды, делающей одно дело.
В театре - другая картина. Артисты, от которых в других спектаклях РАМТа глаз не оторвать, играют ни шатко ни валко, вполсилы, как на очередной репетиции, где не принято выкладываться. Бриллинг - Евгений Редько, кстати, звезда и одна из главных гордостей театра - не вызывает доверия с самого начала. Он мрачен и не-обаятелен - типичный злодей, от такого добра не жди. Леди Эстер - Нина Дворжецкая - пафосна и нравоучительна, ей почему-то тоже верить особо не хочется. Амалия Бежецкая - Наталья Чернявская, - которую сам автор характе-ризует как "Клеопатру" и "вечную тайну, загадку", навевает скуку, тоску и мучительную зевоту. Разгаданная какая-то загадка, Клеопатра, побитая молью. Фандорин - Петр Красилин - в общем-то, ничего, к нему придираться нельзя: у каждого свой образ Эраста Петровича, артист не виноват, что чьим-то представлениям не соответствует. Одно утешение - граф Зуров - Илья Исаев, который словно несет на своих плечах все действие. С таким зрителю не то что выпить хочется, сам бы ему на плечи сел, авось, куда-нибудь да вынесет...
Вот она, обратная сторона медали - артисты особо не стараются, не перенапрягаются, а спектакль хороший. На-стоящий. Стоящий. Пахнет настоящим театром, без ненужной, за уши притянутой иронии и надоевшего минима-лизма. Все как когда-то, в старом театре, не изведавшем перемен далеко не всегда уместного модернизма. Такой настоящий, что и в зрительном зале хочется видеть мерцание лорнетов и обнаженные дамские плечи.

Анна ХРУСТАЛЕВА

_________________
La fleur de l'illusion produit le fruit de la réalité...

Простодушное действо

К своему 80-летию молодежный театр выпустил премьеру - спектакль "Эраст Фандорин" по роману Бориса Акунина "Азазель". Рекламные растяжки еще с зимы тре-пыхались на всех центральных магистралях города, тем любопытнее было посмотреть на этот разрекламированный проект, выпущенный вслед за вызвавшей разные мнения теле-версией.
Рамтовский "Эраст Фандорин" не первая постановка Акунина в театре. Но та-кое удовольствие от работы и полученного результата Акунин-Чхартишвили, по его сло-вам, получил впервые. "Я очень устал от стебного, постмодернистского театра, в кото-ром форма важнее содержания. Мне захотелось простодушного и искреннего действа, где все всерьез". Как захотелось Григорию Шалвовичу, так и получилось: простодушно, искренне, всерьез.
В спектакле 100 действующих лиц на 25 актеров - все, кроме главных героев, играют несколько ролей. В роли Фандорина - до последнего времени неизвестный актер "Ленкома", а теперь звезда РАМТа Петр Красилов, возвращающий на современную сце-ну классический идеал мужской красоты и мужского поведения. О нем можно сказать: добропорядочный секс-символ, мечта домохозяйки. Кажется, что его герой побеждает врагов честностью взгляда.
Возлюбленная Фандорина Лиза - травести театра Татьяна Ушмайкина. Когда-то она вела телепередачу "Детский час" и могла съесть в эфире целый батон с вареньем. Такую девушку грех не полюбить, тем более что на ее фигуре это никак не отразилось. Бриллинг - один из лучших характерных актеров Москвы среднего поколения Евгений Редько. В роли леди Эстер - Нина Дворжецкая, которой роль тайной повелительницы мира подходит идеально. По ее вине в спектакле гремит множество выстрелов и взрывов, но не проливается ни одной капли крови: РАМТ ориентирован на молодежь, и поэтому "Фандорин" поставлен как роман воспитания чувств. Спектакль хорош еще и тем, что это не инсценировка. Те, кто идет на него, о романе могут забыть или даже ничего не знать о нем вовсе, - довольны будут все.

Екатерина Васенина

_________________
La fleur de l'illusion produit le fruit de la réalité...

КАК НАМ ВСЕМ НУЖНА РОМАНТИКА,

То, что сейчас подлинный бум литературного и сценического детектива, известно всем. Даже Малый театр не удержался, не говоря уже о Театре имени Моссовета, МТЮЗе, даже, представьте, самого МХАТА — коро-че, почти все центральные столичные сцены так или иначе «ударились» или, точнее говоря, устремились в тайны и шарады классики и современной детективной беллетристики. Выбор авторов огромен. Посмотрите, например, на ассортимент книжных киосков — сплошь и рядом детективы. И среди них — имя особенное: Борис Акунин. Автор, не похожий на своих коллег по «цеху», человек, придумавший уникального детектива из последней трети девятна-дцатого века — Эраста Фандорина. Фандорин уже «прошел» в телефильме А. Адабашьяна по ОРТ, готова его инс-ценировка в Радио театре с С. Безруковым в главной роли, а два романа станут основами фильмов, поставленных в Голливуде...
Появился Эраст Фандорин в одноименном спектакле на сцене Российского академического молодеж-ного театра (РАМТ), которому автор дал эксклюзивное право на премьеру. И, как на Радио и ТВ, зрители встречают Фандорина в сюжете популярной повести «Азазель».
Мне кажется, за последние годы прекрасно работающий РАМТ, постоянно радующий своими новыми премьерами (в этом сезоне — «Король-олень», «Герой», «Стеклянный зверинец»), на этот раз одержал особенную творческую победу, с чем сразу должно поздравить режиссера-постановщика Алексея Бородина, сценографа Ста-нислава Бенедиктова, музыкального оформителя Наталью Плеже, режиссера по пластике Владимира Беляйкина и, собственно, всю талантливую труппу во главе с юным дебютантом (это его первая роль на сцене), выпускника Щепкинского училища Петра Красилова. И мне тотчас же хочется процитировать слова актера о своем герое: «У него абсолютно детские — думаю, самые правильные — представления о добре и зле. В детстве мы твердо знаем, что люди бывают скверные и хорошие, если кому-то плохо — надо помочь. Потом простые вещи начинают мелко и сложно делиться — и все меняется...» А А. Бородин добавляет: «...Это настоящий романтический герой, по которо-му мы все тоскуем. Человек, который идет своим путем, что бы ни случилось. Ведь в сущности вся жизнь против него». И еще, конечно, очень и очень немаловажно услышать и самого автора (он же и автор инсценировки): «Мне хочется возвращения к простым эмоциям, к тому, чтобы история рассказывалась увлеченно. И я подумал, что именно этот сюжет даст возможность попробовать сделать нечто простодушное и зрелищное — то, что мне нрави-лось в детстве. По-моему, РАМТ — правильное место для этого...»
Акунин не ошибся. Рамтовцы создали просто первоклассный спектакль, который пролетает в три часа действия так остро, быстро, стремительно и ярко, что зритель совершенно очарован и по-хорошему ошеломлен. Темпераментно сменяются места действия — 29 перестановок сделал сценограф, впечатляюще использованы приемы не только пластики, но и чисто мимические (проходы, пробежки персонажей), заставляющие вспомнить, например, программы Марселя Марсо или нашего великого клоуна Леонида Енгибарова. Актеры удивительно ов-ладели этими приемами, которые четко «работают» не только на эмоциональное состояние персонажей, но и во многом определяют время и климат происходящего. Умело использованы и отдельные киноприемы, свет, монтаж, непростые размеры большой сцены. Москва и Лондон, апартаменты леди Астер (превосходная работа Нины Двор-жецкой) и скудные стены квартиры Фандорина, которого в первых сценах спектакля мы встречаем просто коллеж-ским регистратором, то есть чиновником очень мелкого масштаба, пришедшим работать в жандармское управление, и... потом — какой взлет!.. Думаю, нет надобности пересказывать сюжет «Азазели» — его очень многие уже знают, а те, кто не знают, пусть узнают его не из сухих газетных фраз, а из «ожившей» книги.
Действие спектакля по-умному перенасыщено странными и страшными событиями, неожиданными и требующими разгадок коллизиями, которые прежде всего касаются того, что же это за организация — «Азазель»?
Разгадку в конечном счете принесет, постоянно рискуя жизнью, именно Эраст Фандорин, но каков путь к этой раз-гадке — в этом направлении развертывается, движется весь спектакль. Возникают, а порой после возникновения и пропадают (работа «Азазели»!) разные люди, но даже в коротких их появлениях раскрывается психология и образ мысли того или иного персонажа. И если с Фандориным в лучшем смысле слова все ясно с начала и до конца (так задумал Акунин), то другие оказываются необыкновенной неожиданностью (как, скажем, Бриллинг, поразительно сыгранный Евгением Редько).
Сюжет держит зрителя в постоянном напряжении, и буквально каждый из участников спектакля дос-тойно и ярко несет кредо своего персонажа. Перечислять можно долго, назову только нескольких: Илья Исаев (Зу-ров), Сергей Серов (Грушин), Виктор Цымбал (Пыжов), Александр Хотченков (Мизинов) и такие прекрасные жен-щины, как Наталья Чернявская (Амалия), Татьяна Ушмайкина (Лиза) и Эмма Пфуль в эксцентричном решении Елены Галибиной...
Органично вошли в спектакль и дети, играющие воспитанников Интерната вундеркиндов, организо-ванного чрезвычайно загадочной и почти мистической леди Эстер. Покоряет своей искренностью и трогательно-стью совсем еще юный певец — Алеша Веселкин, сын Т. Ушмайкиной.
Чего только нет в этом изобретательном детективном фейерверке?! И погони, и убийства, и драки, и взрывы... Кстати сказать, взрывами, на мой взгляд, постановщики злоупотребляют. Порой слишком много дыма, который идет в зал и мешает смотреть и дышать. Но, убеждена, наверняка этот дым «умерят».
В героя Петра Красилова влюбляются тотчас — его жизнь в образе Фандорина убеждает и впечатляет по-настоящему. Молодец дебютант! Театр можно поздравить не только с отличным спектаклем, но и с новым роман-тическим героем, которому наверняка принадлежит весьма значительное будущее...

Наталья ЛАГИНА.

_________________
La fleur de l'illusion produit le fruit de la réalité...

"Азазель" выходит на сцену.

Зал набит и детьми, и взрослыми, у входа приятная всякому театральному человеку толчея. Зрительский успех налицо, после последней реплики зал взрывается аплодисментами. Поставив спектакль по акунинской повести "Азазель", Российский академический молодежный театр попал в "яблочко". В этом спектакле часто стреляют. Стреляют громко и дымно, так, что в зале долго пахнет порохом. Зрители вспоминают о золотых годах детства и заряжавшихся си-ненькими бумажными пистонами пистолетиках - руки многих из них еще помнят это оружие.

У театрального критика есть все основания разнести по косточкам спектакль, постав-ленный художественным руководителем РАМТа Алексеем Бородиным. С высшей точки зрения он архаичен: роман изложен здесь обстоятельно - от сих до сих. Костюмы добротны, декорации достоверны, так же - добротно и достоверно - играют актеры. Рамтовский "Азазель" поставлен вне театральной моды, но режиссеру удалось нащупать временно пустовавшую театральную нишу. И дело не только в том, что в молодежном театре вышел детектив, пусть даже историче-ский. И не в акунинском имени, гарантирующем спектаклю зрителя - кто из почитателей Эраста Фандорина не захочет увидеть его на сцене? Куда интереснее то, что спектакль воскресил давно ушедший театральный жанр - мелодраму.

Рамтовский "Азазель" напоминает о триумфах французского театра середины про-шлого века. Пьеса, написанная модным и знаменитым автором (к примеру, Дюма): крепко за-крученный сюжет, романтический герой, любовь, злодейство, гибель - и красивая реплика под занавес. Театр, понимающий всю эту сюжетную конструкцию очень буквально, прямодушно переносит ее на сцену. С восторгом заглатывают приманку зрители: публике всегда хочется ужасаться и сострадать. Акунин, разумеется, мелодрамы не писал, да и РАМТ наверняка не со-бирался превращать в нее его текст, но такой результат вполне логичен: в романе отлично выпи-саны среда и исторический фон, а театр этого дать не может. На первый план выходят пережи-вания героя, интрига, любовь, смерть: героиню взрывают, герой выходит к авансцене. Он посе-дел в режиме реального времени, и зал ахает. Так, как он ахал на спектакле театра "Порт-Сен-Мартен", когда герой Дюма-отца, неукротимый Антони, убивал возлюбленную.

Акунин предоставляет достойные развлечения читателям, РАМТ сделал то же для те-атральной публики - да к тому же дал поиграть молодежи. Фандориным стал Петр Красилов (его герой обаятелен, угловат и застенчив, да и сам молодой артист пока что очень волнуется), бравым Зуровым - брутальный Илья Исаев; изощреннейший Бриллинг в исполнении Евгения Редько весьма демоничен. Тут можно было бы сделать отступление и растолковать, что Зуров - лихой гусар и отчаянный игрок, мнимый любовный соперник юного сыщика Фандорина, в ре-зультате спасающий ему жизнь. А статский советник Бриллинг, напротив, непосредственный фандоринский начальник и одновременно деятельный член таинственной и преступной органи-зации "Азазель"...

Но одноименный роман читали решительно все, и пересказом его сюжета можно за-ниматься только из политкорректности: среднестатический москвич отлично знает особенности формулярного списка Эраста Фандорина. На спектакле Российского академического молодеж-ного театра у него есть счастливая возможность увидеть любимого героя в лицо - и не разочаро-ваться. Акунинский детектив РАМТ превратил в мелодраму, но внутреннее соответствие тексту - такому же обстоятельному, добротному и слегка бутафорскому - в спектакле есть.

Автор: Алексей ФИЛИППОВ

_________________
La fleur de l'illusion produit le fruit de la réalité...

ТЕАТРАЛЬНЫЙ БИНОКЛЬ. ПИШЕМ "РЕМИНГТОН", ЧИТАЕМ "НОУТБУК"

"Эраст Фандорин. Театральный детектив", постановка Алексея Бородина, сценография Станислава Бенедиктова
Когда-то - давным-давно, давным-давно, давным-давно - нашу 43-ю немецкую спецшколу, что на Сущевке, сняв с уроков, повели на премьерный сеанс "Звезды пленительного счастья". Директор Борис Владимирович лично возглавил нестройные ряды. И правильно сделал, он у нас вообще был человек с понятием.
"Эраст Фандорин", театральный "Азазель", - из того же ряда открытых уроков, что фильмы Владимира Мотыля, или "Земля Санникова", "Гусарская баллада". (Разве что остро не хватает лейтмотива, песенки - из тех, которые кочуют по углам Арбата под звон монет в жестянке и двадцать лет спустя...)
"Фандорин" - добротен, добродетелен и динамичен. Пусть преобладают достоинства на букву "д": это действительно детский детектив.
Лукавая зрелищность спектакля сохранила дух просветительской эквилибристики Акунина. Москва 1876 года чуть-чуть лубочна, как на старых лукутинских табакерках. В ней светятся окна трактира "КРЫМЪ. Цыгане. Буфетъ", сочно понтируют отчаянные гусары вроде графа Зурова (Илья Исаев), румяные и седобородые начальники сыскных отделений посмеиваются над корсетами "Лорд Байрон" и новомодным ремингтонированием служебной документации (Сергей Серов очень хорош в роли опытного сыщика Грушина), блестят золоченые пики на решетках Александровского сада, сияют стекла и ореховые, с ампирными полукружиями поверху переплеты тяжелых дверей на Моховой. И бородатый швейцар значительно говорит бледному юноше (и потенциальному зрителю, 12-15 - летнему "гражданину Арбата" и всех иных околотков):
- А вот подадите прошение господину ректору! И станете - студент Московского Императорского университета...
И - ах! Точно ты сам никогда не ходил по шлакобетонной Хитровке 1-го гуманитарного корпуса МГУ, точно не тебя просили на экзамене на IV курсе перечислить все пьесы Чехова и - достаточно, точно не ты забыл назвать "Чайку", но профессор Московского, не Императорского... этого не заметил.
Человек, не уважающий место, где поселила его судьба, не уважает сам себя, разрушает сам себя изнутри. Более того - дополнительно разрушает неуважением это самое место. "Занимательная Отчизна" Акунина - исподволь, играючи лечит юношество новых времен от этого хронического русского авитаминоза.
РАМТ с удовольствием включился в эту игру. В ней - прелесть спектакля.
Стремителен, подтянут, породист и адекватен своей роли Евгений Редько - честолюбивый статский советник Бриллинг, Азазель высокого градуса. Петр Красилов играет "своего" Фандорина скорее как современного юношу (азартного, свежего, по-детски порядочного и по-детски упорного в стремлении бороться и искать, найти и не сдаваться). Но за акунинским ХIX веком все время сквозит сослагательный, "желательный" XXI: пишем - "ремингтон", читаем - "ноутбук". Та поучительная легкость, с которой герои спектакля переходят с русского на английский и немецкий, та ошеломительная скорость, с которой юный Фандорин перемещается - по делу, срочно - из Москвы в Лондон, принадлежат и будущему зрителей РАМТа (надо надеяться!), и хорошо забытому прошлому...
И этот процесс приватизации прошлого будущим - благо для обоих времен.
Эраст Петрович в репертуаре Центрального Детского театра г. Москвы (когда-то РАМТ так и звался) - воистину человек на своем месте. Он еще займет свой том в некоей будущей "Библиотеке приключений" - полезной, как томатный сок.
Глотая тома этой "Библиотеки", нормальный российский ребенок среднего школьного возраста будет по-прежнему печалиться, что невозможно сказать: "Мы - одной крови" д'Артаньяну и Дику Сэнду. Но зато его утешит и обяжет расти над собой честь быть соотечественником доблестного Эраста Фандорина.

Елена ДЬЯКОВА, "Новая газета" N 35, 20.05.2002

_________________
La fleur de l'illusion produit le fruit de la réalité...

Беллетристика на сцене РАМТа

Художественный руководитель Молодежного театра А. Бородин поставил театральный детектив «Эраст Фандорин». Озаглавин свой спектакль именем главного героя романа Б. Акунина «Азазель», режиссер обращает наше внимание именно на молодого сыщика.
А. Бородин предложил зрителям взглянуть на все происходящее глазами Эраста Фандорина (П. Красилов), и все, чему мы являемся свидетелями: — это мир главного героя. Спектакль можно назвать большим событием в жизни РАМТа. Б. Акунин отдал театру эксклюзивное право на постановку своего первого детектива и сам же переписал роман в пьесу.

РАМТ постарался соответствовать масштабу задуманного и оправдал надежды. Спектакль стал одним из самых дорогостоящих для театра проектов. Костюмы полностью соответствуют исторической эпохе. Среди них есть и «костюмы-трансформеры», позволяющие артистам мгновенно изменять свой облик. Для Эраста Петровича приготовлено девять смен костюмов. Так же мобильны и декорации, ведь действие начинается в Питере на фоне решеток Александровского сада, потом переходит в интерьеры Лондонской гостиницы, а заканчивается в Москве. Декорационное решение вносит в спектакль легкость, непринужденность, - мебель на колесиках, увозимая актерами, снимает излишнюю трагедийность событий. Вся фундаментальная обстановка, будь то кабинет в полицейском участке или приемная в доме Амалии Бежецкой, мгновенно растворяется в пространстве, и на ее месте возникает другая.

Спектакль сделан в уже не новой, но еще не надоевшей манере «киноэпизодов». Мизансцены сменяют одна другую, как кадры в кинопленке. Все движения чуть ускорены, от этого возникает ощущение немого кино, но картинки при этом цветные. Весь спектакль стремительный, быстрый, динамичный. Он выстроен так, что все действие отражает сущность, характер, индивидуальность главного героя.

Главный герой - максималист: он идет до конца во всех своих начинаниях, он почти идеален. Только не как герой американских боевиков и не как удалой рубаха-парень из русских сказок, а по-своему. Он очень молод, в нем сохранились еще детские идеалы добра и зла. Жаль, что изменения в его характере неминуемо произойдут, когда он станет старше. А сейчас он напоминает только что увидевшего свет птенца.

Почти все в спектакле кажется гармоничвым и естественным. Роковая красавица Амалия Бежецкая в прекрасном исполнении Ирины Низиной покоряет с первого взгляда, очаровывает, околдовывает, привораживает и нашего героя, и удалого гусара Зурова (Илья Исаев). Зуров кажется пьяным, когда трезв, а когда пьян, - вполне разумен и адекватен. Конечно, он вспыльчив, экспрессивен. эмоционален, но в то же время он напоминает чеховских героев с вечной тоской в глазах.

Нельзя не отметить прекрасную работу Александра Доронина, сыгравшего студента Ахтырцева. Он болезненно тороплив, суетлив, но сосредоточен и целенаправлен. Великолепно сыграна сцена признания в кабаке. Буквально в одном монологе дан точный психологический портрет человека. Ахтырцев взволнован, он пьет водку, но она его не пьянит. Ему нужно выговориться, и он открывает свою страшную тайну, принимая всю вину за происшедшее на себя.

Любимец публики и блестящий актер РАМТа Евгений Редько в роли Бриллинга говорит поставленным голосом героя-покорителя, преуспевающего, уверенного в себе человека. Но движения его нечетки, он передвигается, как незрячий человек по хорошо знакомой местности. В его движениях скользит неуверенность, что несколько диссонирует с образом опытного сыщика. Игрой Редько подчеркивает дальнейшую роль своего героя в жизни Фандорина и в пьесе.

Возлюбленную Эраста Петровича - Лизу - в спектакле играет Татьяна Ушмайкина. Развитие их взаимоотношений происходит урывками. Фандорин думает о своей возлюбленной, лишь когда они рядом. Сцена «расцвета чувств», решенная в спектакле в виде изящного вальса, где влюбленные двигаются то как заводные куклы, подчиняясь чьей-то воле, то обретают человеческую пластичность, выглядит очень красиво (режиссер по пластике - Владимир Беляйкин), но при этом немного озадачивает. Пара танцует на фоне кирпичной стены. Возникает чувство тревоги. Любовь - прекрасное, светлое чувство, но холодная стена придает их отношениям некую неблагополучность. Быть может, это режиссерский знак, оповещающий, что у этой любви нет будущего? Фандорин в этой сцене перевоплощается в «настоящего Ромео».

Эраст Петрович, скорее воображаемый герой, некий идеализированный образ. Написанный в конце ХХ века, Фандорин кажется устаревшим и неактуальным. Но его появление приятно и радостно, на его примере можно рассказывать детям об идеалах добра. В РАМТе такого героя воплотили очень правдоподобно. Что же касается театрального детектива, так заявлен спектакль в программке. может, не стоило уточнять жанр? Жаль чудесное театральное произведение загонять в рамки в ставить определенное клише. Пусть в глазах в сознании каждого зрителя спектакль обретает собственный жанр.

Ольга Хомутова

_________________
La fleur de l'illusion produit le fruit de la réalité...